– Это наш тренер, – сказала директриса, – с очень хорошим опытом и репутацией.

Таня поразилась лицу тренера. Хищная птица с проницательными, чуть раскосыми глазами, и злой, но в то же время обаятельной улыбкой посмотрела на Таню. В руках тренер держал огромных размеров алебарду.

– Ого! – воскликнул Женя. – Эта алебарда, она что, настоящая?

– Что вы, конечно, нет! – ответил подошедший Олег Петрович. – Точная копия, муляж. Но это не алебарда, а двуручный топор, масакири кай, он родом из Японии.

– Олег Петрович не только хороший фехтовальщик, но и настоящий знаток холодного оружия, – с гордостью сказала директриса. Олег Петрович улыбнулся и вновь взглянул Тане в глаза, отчего та вздрогнула, и это не осталось незамеченным Женей.

– Действительно чёрный пояс? – спросил Женя. – Или это дань моде?

– Действительно, – ответил Олег Петрович, – правда, дан не высший.

– Всё равно здорово, – сказал Женя. – И со всеми этими штуками управляетесь?

– Вы останьтесь и посмотрите, – сказал тренер. По тону сказанного Таня поняла, что Женя начал раздражать его своими вопросами.

– Действительно, – влезла директриса, – посмотрите, это на самом деле здорово.

– Я продолжу занятие, – сказал Олег Петрович и, отвесив лёгкий поклон, направился назад к ребятам.

– Какой харизматичный мужчина, – сказал Женя, поглядывая на Таню, но Таня не заметила иронию мужа.

«Какой у него странный голос, – думала она, – тембр… как будто птица, но нет, ничего писклявого… а акцент… немец, или из Прибалтики, и лицо… неприятное, злое и знакомое. Я его определённо где-то видела».

– Мы хотим оформить тут всё как что-то средневековое, чтобы был рыцарский антураж или там что-то восточное, например, самураи, – начала директриса. И замолчала, вопросительно-просяще глядя на Женю.

– И что? – сказал Женя, посмотрев с усмешкой на директрису.

– Нужны деньги, если, конечно, вы не против, – тихо сказала директриса.

«Умеет просить, коза, – подумала Таня. Хотя идея сделать рыцарский зал ей понравилась. Можно проводить турниры… Девчонки в красивых ниспадающих платьях, мальчишки в латах и шлемах с перьями… Только нужен не этот маленький зал…»

Цветы и поцелуй – как награда победителю над поверженным и умирающим в крови и пыли противником… Таня вздрогнула от такой мысли.

– Извините. – Мимо них проскользнула девушка с длинной палкой в руках, которой она случайно задела Женю. Девушка остановилась буквально в паре метров от них и виновато посмотрела на мужа Тани. Таня подняла глаза и обмерла: Жанна!

– Я вас не сильно ударила? – виновато спросила Жанна. Она была в белом спортивном костюме и в красных чешках, волосы распущены.

– Что ты, красавица, – улыбнулся Женя, – я даже не заметил.

Жанна сделала немыслимый акробатический кульбит и оказалась у самых ног Жени, преданно глядя снизу-вверх в его глаза. Молния её курточки оказалась расстёгнута ровно настолько, чтобы Женя отчётливо видел её грудь, на которой не было лифчика. «Вот сучка», – подумала Таня, но вслух сказала:

– Ты, девочка, аккуратней со своей палкой.

– Это не палка, – ответила Жанна, вставая, – это сарисса, копьё, которым вооружались фалангисты царя Александра.

Она повернулась и пошла к тренеру с ребятами.

– Что уставился, – зло сказала Таня мужу, – малолеток никогда не видел? – и про себя: – «Ну ничего, сучка, я тебе устрою… фалангиста царя Александра».

Набалдян сидел за своим рабочим столом, одетый в форму работника прокуратуры, и внимательно изучал фотографии, разложенные им же на столе.

– Надо же, опять он и опять так открыто, – бормотал себе под нос близнец. – Чёртов Навуходоносор. Один же остался…

Воспоминание о недавней расправе с людьми Навуходоносора заметно улучшило его настроение. Такие физически мощные и стремительные акции всегда вселяют уверенность. Управляться с ножом, да и с любым холодным оружием – главное, что должен уметь любой воин. Только в таком бою есть непосредственный контакт с противником, а значит и уверенность в его смерти. Даже если ты совершаешь бросок.

Он просунул левую руку под китель и дотронулся до широкого лезвия кинжала тао, висевшего на перевязи под мышкой. Именно им он вспорол живот Ольги, когда та вошла в подъезд и увидела, как он укладывает труп брата в мешок. «А брат здорово бросал ножи, без ошибки, на пятьдесят метров», – горестно подумал он.

Набалдян встал и подошёл к окну, на ходу доставая сигареты и закуривая. Тёмно-голубое, почти синее небо висело над огромным городом. Солнце клонилось к закату, и ранняя светлая луна, словно любительница кровавых острых событий, происходящих на земле, до которых её не допускают, робко выглядывала из-за стены дома напротив.

Он открыл окно, и сразу резкий осенний ветерок наполнил лёгкие и взбодрил мышцы. Давно забытый щенячий восторг заполнил голову, тронул сердце и саму душу. Вспомнилось как в юности – там, высоко в горах – после длительных, изнуряющих мозг зубрёжек заклятий и чтения свитков они с братом выходили за стены монастыря на охоту за сердцами людей. А в руках только кинжалы, что специально для такого ритуала выдавала мать-настоятельница.

Нет, что бы там ни говорили его сослуживцы, а нож лучше пистолета! Любой кинжал, меч, копьё всегда отзываются на прикосновение жаждой крови. Холодный металл сразу начинает греться в ожидании, что ты погрузишь его в горячую, чуть ли не дымящуюся кровавую плоть… Спокойная уверенность отточенной стали передаётся держащей её руке, вкладывается в мозг, заставляя собраться и приготовиться к беспощадной схватке всё тело бойца.

А если ты не чувствуешь, не видишь, не понимаешь оружия, которым владеешь, то ты выбрал не ту дорогу, и смерть твоя, как и вся предшествующая ей жизнь, будет постыдна и нелепа. И соратники твои будут стыдиться, что жили и побеждали рядом с тобой. И даже твои неумелые случайные победы превратятся в поражения.

«Всё-таки должно холодное оружие иметь душу, – подумал близнец, – не может не иметь. Ведь у каждого ножа, у каждого кинжала, меча, алебарды или копья, свой, отличный от другого оружия, характер».

Порох же убивает саму суть оружия. Пропадает связь с человеком, с убийцей, с жертвой. Что это такое: выстрелил в человека за триста или четыреста метров, тот упал – и всё! Да и сам человек становится не жертвой, а целью, мишенью, в которую надо просто попасть, как в тире. Ты не слышишь хруста костей, не слышишь крика разрываемой плоти, не чувствуешь, как душа убитого уходит… И, главное, нет благодарности от насытившегося смертью оружия.

Близнец отвлёкся от своих мыслей и, задавив окурок в пепельнице на подоконнике, вернулся к столу. Садясь, взял флэшку, лежащую тут же на фотографиях. Молодцы, родители, правильно забеспокоились: одно дело изучать теорию и махать деревянными мечами, и совсем другое… Экран компьютера засветился, и в нём возник Навуходоносор, искусно управляющемся с массивным копьём энкос. С первого взгляда было ясно, что копьё боевое, и сделано не сегодня, и даже не вчера. Навуходоносор крутанул копьё вокруг себя, и остриё стального наконечника прошелестело в паре сантиметров от шей ребят, восторженно смотрящих на своего тренера.