class="p1">Арис вошла, когда Леонора уже давно отдыхала за своей старенькой занавеской, а Селена завершала сложение вещей аккуратными стопками. Не ведая, куда их поместить на хранение, она все-таки не смогла взирать равнодушно на неопрятные ворохи.

Арис быстро выхватила глазами плошку с остатками щей на столе – заботливой ручкой соседки вся прочая утварь была удалена с него на узкие полки у печи.

– Спасибо, – сказала она Селене. – Ты, кажется, вовремя?

Селена улыбнулась.

–Тетушка сказала, что это необходимо выбросить, – она кивнула на двух изгнанников по центру комнаты. – Сегодня она потрудилась изрядно.

Арис сняла зимнее облачение в сенях, шагнула внутрь и не без труда притворила за собой рассохшуюся дверь.

– Матушка не смиряется, – подытожила она, с радостью и болью пополам осматривая комнату, – хотя просыпается уже не более чем на час за полные сутки.

Матушка боролась и проигрывала, сама Арис работала беспрестанно. Им нечего было стыдиться, но почему-то рядом с хлопотливой Селеной явственно проступили сиротские половички, просящие веселой снежной чистки, разбросанные мышами кусочки пакли, шаткая ножка стола и мутные окошки. Дом никогда не знал крепких мужских рук, но и спорым женским было теперь не до него.

– Ты опять ходила в библиотеку магов? – спросила гостья, венчая стопку рубах последней, беленой с расшитыми рукавами. – Нашла что-нибудь?

Вязунья покачала головой.

– На подобную болезнь нет и намека. Требуется уделять время и другим изысканиям, ради которых со мной заключили соглашение. Разрываюсь между ними день ото дня, и пока не продвинулась должным образом.

– Боишься, что право прохода в библиотеку отнимут, если ты не оправдаешь доверия? – понимающе вывела гостья.

Арис давно оценила в подруге умение делить печаль того, кто рядом. Это виделось тем удивительней, что сама Селена готовилась к скорой свадьбе с молодым аптекарем, но в собственном нехитром счастье она как будто еще острее ощущала чужую беду. Арис винила себя за корысть, но доброту ее использовала невольно – долгие отлучки в библиотеку потребовали пригляду за матушкой со стороны.

– Ты ведь только седмицу как приступила, – тепло продолжила Селена, как будто ничуть не тяготясь этим служением, – Все знают, что ты справишься.

В глазах Селены уже одно владение грамотой наделяло Арис ученой степенью – она искренне полагала, что с доступом в кладезь премудрости магов той под силу любое свершение.

– Спасибо, добрый мой друг, – ответила Арис, не вполне разделяя веру в могущество своего рассудка.

Будет шанс – она непременно отплатит Селене за преданность, а пока примет то, что дается. Не время теперь чураться помощи.

Гостья позаботилась даже о том, чтобы встретить младшую хозяйку кипящим самоваром. Закончив с одеждой, она принялась уверенно разливать ароматный чай и колоть маленький брусок свекловичного сахара. Арис едва умыла руки и сняла с полки горшочек варенья (приобретенного в памятный день потери свитера), как в ее холодные пальцы оказалась втиснута жаркая пиала.

Селена бойко плеснула чаю и себе. Свободная лавка была одна, и девушки подсели вплотную друг ко другу, тесно прибрав тяжелые юбки из шерсти. Арис поднесла пиалу к губам и вдруг с подозрением принюхалась – чай оказался незнакомым и терпким.

– Я добавила толченый корень, – чуть виновато пояснила Селена, сконфуженная этим замешательством. – Название странное, как и запах, на память не легло. Говорят, он дарует бодрость и на востоке ужасно дорог. Кинри говорит, – добавила она, смущаясь еще более. – Это он передал, для вас обеих.

Арис нашла вкус непривычным, но судить решила по плодам, а не первому впечатлению.

– Оценим же мудрость древней державы – как знать, что поднимет матушку? – изрекла она, но впечатление все же смазала ложкой варенья.

– Тетушка больна уже пятый год? – припомнила гостья осторожно и тоже потянулась к малиновой сладости.

– Пять зим назад внезапно вернулась с гастролей с жалобой на хворь, поставила чехол со скрипкой в угол и слегла. – Арис без охоты воскрешала тот день в памяти, но деликатная Селена доселе о многом не вопрошала, а теперь имела право на знание. – Поначалу матушка еще поднималась часто и могла даже домовничать, хотя утомление подступало все быстрее. Теперь же она почти бессильна. Я страшусь за ее разум. Напрямую болезнь его не затронула, но он едва успевает проснуться, как снова оказывается стянут липкими сонными путами.

Думать об этом было страшно. Пока еще матушка имеет ясный ум, но уже не всегда может позаботиться о себе. Сон все сильнее манит ее забыть о пище и гигиене – и все равно, поднимаясь раз за разом, она продолжает искать себе хлопоты.

– Тетушка удивительная даже сейчас.

Селена посмотрела на занавеску, укрывшую сон Леоноры. Этот чай с привкусом тоски, узкая лавка, невольно приоткрытая жизнь соседки сподвигли девушку негромко задать вопрос, на который она прежде не отваживалась.

– Твоя мама ведь не из простых, правда? Даже в речи она не похожа на нас.

Арис дернула уголком губ, но не сумела улыбнуться, уставившись на темные бревна стен.

– Если бы я могла знать это точно, – вздохнула она, наконец.

Селена безмолвно ждала продолжения, и собравшись, Арис действительно решилась поведать больше:

– Когда я родилась, матушка арендовала дом в каком-то богатом квартале. Я плохо его помню, но иногда он является мне во снах с ореолом роскоши и сказки – хотя едва ли он был велик на самом деле. Кажется, у нас была даже кухарка.

Порой Арис хотелось узнать у матери, где расположен этот дом, можно ли взглянуть на него теперь – но она так и не решилась ворошить свои детские видения.

– Мы жили очень замкнуто, как будто в ожидании чего-то, – сказала она вслух. – Матушка отдавала много сил моему воспитанию, вероятно, имея в виду иное будущее, чем наша избушка. Я подросла и стала задавать вопросы, но большинство из них мне прояснить не удалось. Матушка называла свою девичью фамилию Талео, однако, возможности разведать что-либо о реальности этой династии мне не предоставилось.

Арис замолчала снова, сделав глоток и уже привыкая к резкому привкусу дареного напитка. Многим хотелось еще поделиться, но есть вещи, которые не обсуждают даже с подругой.

Много ли правды было в том немногом, что поведала ей матушка? Даже в самые задушевные минуты она избегала говорить дочери об отце. Неизменно жестко стояла лишь на том, что его забрала последняя война с Тассиром, но брак их был честным. Говорила, теперь они с дочерью носят другое родовое имя, только ни разу его не назвала и прятала глаза. Историю встречи матери с отцом или хотя бы намек на его род его войска Арис ни разу выпытать