покачала она головой. – Уж пять годков как я показывала рисунок всякому встречному, даже к ученым людям хаживала. Каждый твердит, что такой стороны нет ни на единой карте, будь то новая или древняя.

– Вы так ничего и не отыскали? – опечалилась Лея, соболезнуя столь обманутой в ожиданиях бедной женщине.

– Ни медного полулунка, хотя дом и окрестности на всякий случай перепахала как следует, – развела руками тетушка. – Быть может их и нет давно, он сам отрыл да истратил, когда дела пошли туго.

Рози тоже протиснулась во взрослый кружок и привстала на цыпочки, рассматривая карту в руках магички.

– Это папа рисовал, да?

Стефания приобняла Рози одной рукою.

– Да, доченька, нам с тобой на память.

Девочка серьезно поджала губки и закивала одобрительно.

– Очень у него получилось похоже!

Рука тетушки замерла на плечике дочери. Все глаза устремились на девочку, столь высоко оценившую искусство отцовой живописи.

– На что похоже? – спросила мать осторожно.

Рози как будто удивилась недалекости взрослых:

– На деревяшку. В комнате наверху, где я летом сплю. Такая доска прямо возле моей кроватки. Когда я долго заснуть не могу, я всегда эти линии обвожу своим пальчиком.

Рози подняла свой указательный пальчик, одновременно подтверждая свои слова и как будто указуя на верхнюю комнату. Взоры послушно поднялись к потолку. Тетушка шумно откашлялась.

– А ну-ка, молодцы, инструмент при вас еще?

Второй этаж не отапливался зимой и был по этой причине запечатан накрепко. Молодцы подхватили орудия и слаженно сняли лишние доски. Определенно, совместный труд над разбором стола прибавил им как опыта, так и командного единодушия. Едва освободился дохнувший холодом проход, тетушка Стефания была пропущена ими вперед, хотя и без всякой охоты. Они даже почти не толкались, решая, кому забираться сразу за нею следом. Рыжий отвоевал это право, быстрее напарника завладев гвоздодером.

Пока прочие гости завершили подъем в горницу, нужная доска была уже запримечена.

Разводы на дереве действительно в точности совпадали с пергаментом. Правда, тетушка так и не пленилась художественным талантом покойного мужа. Не веря своим глазам, она подтолкнула рыжего, позволяя:

– Рви обивку, не жалей!

Доска не в пример столу поддалась без усилий. В бревенчатой кладке за ней обнаружилась ниша величиною с крупный кулак, заткнутая пыльной холстиной.

Хозяйка дрожащей рукой вытащила тряпицу, оказавшуюся тяжелым свертком. Осевши тут же на пол, она нетерпеливо справилась со старой пенькой и на сером платке сверкнули желтые монеты.

Наиболее искусная в арифметике и менее других ослепленная презренным металлом, Лея негромко огласила:

– Двести золотых лун.

Стефания всхлипнула. Весь домишко стоил куда как меньше.

Потрясенное молчание вновь нарушил младший из парней.

– Так это…стол-то назад тащить, что ли?

Виола противостоит Гильдии Магов

В Итирсисе: 15 марта, среда

Как ни мечтала Виола добраться до Гильдии магов без промедления, несколько дней пришлось отдать безотлагательным трудам.

На счастье мастерской, Карлота Эдмондовна оказалась натурой столь же порывистой, как и сама распорядительница. Предложение создать артефакт с ностальгическим звучанием она одобрила горячо и тотчас же. Как показалось Виоле, для советницы этот заказ сам по себе был сродни развлечению, а успешный результат усматривался как дополнительное, но не такое уж обязательное побочное достижение. Стоимость же и вовсе не имела никакого значения.

Словом, они друг друга нашли.

Зная свойство своей природы легко терять интерес к предмету, Виола заподозрила его и за советницей, поэтому к их делу приступила очень рьяно. Тут же провела краткое интервьюирование, в три дня выверила бумаги, навестила Карлоту Эдмондовну для подписи и принялась рисовать эскизы – форма была значительно сложнее фигурки кота.

– Деревянный артефакт в виде дерева? – охнул Себастьян, когда она самозабвенно рассказывала ему о новом уговоре.

– Коль уж он призван навевать сельские думы, отчего ему не иметь облика натурального? – выпятила губу сестрица.

– Это невероятно сложно для резчика! Куда проще твою идею украсть и отправиться воплощать ее к артефактору, чарующему бронзу! Форма сладится куда быстрее и выгоднее, – юноша тщился обнаружить логику в замысле двух вдохновленных женщин.

– Карлоту Эдмондовну не интересует выгода, – последнее слово девица интонировала язвительно. – Видишь ли, возвышенные натуры тяготеют к искусству. Дерево из железа ее ни мало не привлекает, и мне такая позиция очень близка.

– Еще бы не близка – за тридцать золотых лун! – отметил Себастьян.

– Половина уйдет резчику, – ничуть не смутилась Виола, – вторую половину мы отработаем честно и рачительно. Труда предстоит немало. Пока у теплой печи ты будешь чаровать фигурку кота для Кинри Благомировича, я стану в хладных рощах взывать к милосердию зимних птиц, чтобы они пели строго по одной и без фальшивости. Позже придет время отыскивать жаворонков, в мае предстоит подстеречь соловьев, а летом, второй ступенью, добавить еще сверчков и прочую знойную живность.

Задумка была в самом деле невероятною. Тонкой работы резное дерево подчинится воздушному току. От легкого касания ветра каждый лист вернет свое звучание – пение зарянки, дробный стук дятла, скрип старой ели. Под едва уловимым оконным сквозняком исполнение будет тихим, неравномерным и почти естественным.

Карлота Эдмондовна ничего подобного прежде не встречала и прожектом была начисто сражена. Даже виолины пытки с вариациями древесины она снесла без ропота, с ходу выбрав самую дорогую из предложенных. Виола тоже оказалась начисто сражена.

К этим заботам примешались усилия по снятию травных запахов – ежедневно до полудня девица производила их во дворе аптеки, дабы избежать смешения с общим букетом. Подложив обернутую холстиной греющую доску, она устраивалась на ступенях задней веранды с навесом. Кинри Благомирович выделил ей справочник и группами носил из дому сушеные травы в мешочках, уточняя названия. Девушка аккуратно вбирала их аромат артефактом, похожим на шахматную пешку, впечатывала в нужный раздел книги и щелчком очищала инструмент для повторного действия с новым растением. Сердобольный Кинри иногда подливал ей горячий грушевый взвар и, смущаясь почти братской опеки, совал сладкий маковый сухарик.

Только спустя седмицу после беседы о гильдиях ей удалось найти время для предпринятия атаки.

В тот день Виола, наконец, отнесла прообразы дерева окраинному резчику, соработничество с которым уладила еще зимой, и повернула обратно к центру города. Предвкушая доступ в магическую элиту Ладии, она едва разбирала дорогу. На Зеленой улице барышня налетела на раскоряченную у какого-то двора телегу, с которой двое взмокших молодцев стаскивали громадную столешницу.

– Не ушиблись, барышня? – озаботился рыжий грузила.

Виола, чуть морщась, потерла коленку, но замахала руками, что беспокоиться о ней не следует. Больше она устрашилась последствий для белого кружева на винном платье, глядящемся из-под шубки – ситуация обязала