Освободившись от веревки и кое-как отлепив от тела мокруююбку, Лиза выпрямилась и, скинув перстенек, протянула его на ладони своемуспасителю, силясь глядеть на него со всем возможным равнодушием.

Однако он не взял кольца. Стоял, подтягивая ветхие портки,поигрывая широкими плечами, обтянутыми линялой рубахой. Босой, покачиваясь спятки на носок, он словно приплясывал, вызывая на пляску и Лизу; глаза его,очень светлые, зеленоватые, широко расставленные, под светлыми, вразлет,бровями, дерзко, улыбчиво обшаривали ее лицо, а пуще – грудь, облепленнуюмокрою рубахою. Он похлопал себя по бедру, и Лиза, скользнув взглядом вниз,увидала, как вздыбились внизу живота его тесноватые портки.

Лиза торопливо отвела глаза.

Твердые губы его чуть улыбнулись, и Лиза, вне себя от гневаи от того, что краснеет под этим наглым взглядом, грубо прикрикнула на него,приподняв плечи, чтоб не так выпирала грудь:

– Чего уставился? Кольцо тебе надо, так бери! И убирайсяотсюда! Ишь, выставился, бесстыжий!

– Что? Ах да, колечко! – словно бы нехотя спохватилсяпарень. – Ну, давай, коли так просишь. – Он сгреб кольцо, чутьцарапнув Лизину ладонь, и усмехнулся: – Ежели еще не раздумали из болотавыходить, за мной держите, след в след.

И, повернувшись, пошел по воде, аки посуху, не оборачиваясь.Лиза и Леонтий торопливо зашлепали за ним.

По-прежнему вокруг расстилалась предательская мшава, темнопоблескивали провалы воды. Однако этот нахальный незнакомец, похоже, виделболотину насквозь, находя некую только ему ведомую тропу, и шел так уверенно даспоро, что Лиза и Леонтий не успели вновь утомиться, когда уже вышли на сухое.

Здесь русоволосый обернулся к ним и равнодушно спросил:

– К цыганке вернетесь?

– Не твое дело! – огрызнулась Лиза. – Ты что заспрос?

– А то, – миролюбиво отозвался парень, – что,ежели к ней, вам туда, – он махнул влево. – А ежели к Волге… гдестружок дожидается, – он засмеялся знакомым ехидным смешком, – тово-он туда! – указал вперед. – Рукой подать! А теперь прощайте.Недосуг мне более с вами лясы точить. Будьте здоровы! – И снова прилипгорячим взором к лицу и груди Лизы. – Слышь, девка… Лизавета! Всякоебывает, глядишь, когда и встретимся. Меня Вольной зовут. Запомни, Лизонька!Может, еще на что сгожусь! – И, хохотнув, скрылся в чаще. Будто растаял.

– Воистину леший [15], – зло пробурчалаЛиза и принялась выжимать на себе насквозь мокрую юбку.

Волга и впрямь оказалась рядом. Открылась за деревьями:пологий зеленый берег, узкая полоска темного, сырого песка, серо-голубые волныпод серо-голубым небом. Мягкие тени облаков скользят по волнам, словнопроплывают стаи призрачных птиц…

Река здесь делала резкий поворот. Из-за шихана, как на Волгеназывают холмы, тянуло далеким дымком. Лиза подумала, что, наверное, там истоит стружок, к которому их посылала Татьяна. Но пока что идти туда было ещерано. Увидев крошечную заводь, отгороженную ивняком, Лиза побежала туда, бросивчерез плечо Леонтию, чтобы ждал. Он покорно отвернулся, раскладывая на травеслипшиеся листки своих тетрадок.

Лиза бросилась в воду прямо в одежде, разделась, уже зайдяпо плечи, выполоскала рубаху и юбку, потом, не выходя из воды, развесила их нанизко нависших ивовых ветвях и принялась мыться. Казалось, она вся, допоследней косточки, пропиталась застоялым зловонием мшавы и потому долго, долготерла ладонями тело, полоскала, перебирала волосы, пока в них не проникживительный запах речной свежести.

Леонтий поджидал ее тоже в отмытой, еще сырой одежде, босой,перекинув через правое плечо промокшие сапоги, связанные за ушки, а через левое– свою заветную торбочку.

– Пошли? – не то спросила, не то велела Лиза, кивкомуказывая на косогор, за которым должен был находиться струг.

Леонтий смотрел на нее нерешительно, но Лиза повернулась ипошла по берегу, предоставив Леонтию право не решать самому, а лишь следоватьза нею.

Опять. Как было сегодня уже не раз.

Вскоре она перешла с песчаной полосы на кромку травы, потомучто песок поскрипывал и елозил под ногами. Впрочем, по траве тоже было идтинеловко, и Лиза петляла, выискивая тропку поутопчивее, пока не поняла, что итрава, и песок тут вовсе ни при чем, а неловко ей оттого, что она чувствуетпристальный взгляд Леонтия. Ее чуть ли не припекало в пояснице, куда упиралсяэтот взгляд, и она незаметно для себя ускоряла шаг. Леонтий, наверное, непоспевал за нею, однако взгляд его не отставал.

Лиза насупилась. Прежде, помнится, он на такое неотваживался. Скользил испуганно-восторженным взором по лицу и тут же опускалглаза. Что же случилось, почему он так уставился? Чего доброго, ухитрилсяувидать ее во время купания? Да нет, это все наглый взгляд Вольного, все егобесстыжие глаза, стройное, готовое на блуд тело! Леонтий это видел, видел, воти заразился, вот и перенял… И неожиданно для себя Лиза вспомнила свое тайное венчание,вспомнила Алексея – и впервые задумалась: если бы не явилась нежданно-негаданноНеонила Федоровна, не порушила все на свете, что было бы потом, после? Можетбыть, Алексей убежал бы прочь, лишь увидя ее. Убежал бы навек, чтобы гонятьсяза Лисонькою. Ну а ежели ей удалось бы все-таки довести свой обман до конца?

До конца… Что тогда? Как это все было бы у них с Алексеем?Целуют ли мужья жен своих или просто так похоть тешат, не глядя? Или правда лито, о чем им с Лисонькою обмолвилась как-то раз торговка в рыбном ряду: мол, ибабам сласть в руках мужниных?

Нет, нельзя, нельзя, грех!

С Алексеем грех, потому что брат. А… не с Алексеем?

И внезапно, словно бы раскаленная игла, вонзилось в сердцевоспоминание: Татьяна как-то сказала со смехом, что Леонтий привез к ней Лизуодетой в его исподнее. Тогда Лиза по наивности пропустила ее слова мимо ушей итолько теперь вдруг задумалась. Почему не в платье? Это, значит, что же? Он еераздевал? Он ее… видел? Или что? Что он делал с нею на расшиве? О господи! И какон смеет смотреть!

Она вспыхнула, резко обернулась, ничего не видя от слез,застлавших глаза, и наткнулась на встревоженный голос Леонтия:

– Сдается, мы уже пришли.

Шихан как бы отступил от Волги, внезапно открыв взору струг,невеликий собою, что покачивался на волнах невдалеке от берега, а на самомберегу – костерок, вокруг которого полусидели-полулежали трое мужиков. Обличьеони имели сумрачное и на Лизу с Леонтием воззрились без особой приветливости.

Лиза тряхнула головой и неожиданно для себя самой задорнокрикнула: