Лиза молчала, глядя на него с ненавистью.

– Отстань от нее, – подошел Леонтий. – Отпусти!

Он говорил просительно, с явной робостью, и рыжий воззрилсяна него с усмешкою:

– Твоя, что ль?

Леонтий запнулся.

– Значит, ничья? – И рыжий так дернул Лизу к себе, чтоона невольно уткнулась лицом в его грудь, поросшую густой шерстью и крепкопахнущую потом. – А коли ничья, стало, будешь наша!

– Пусти! – прошипела Лиза, отшатываясь. Но разбойникдержал крепко. – Пус-с-сти-и!

– Отпусти-ка ее, Сенька! – послышался рядом знакомыйголос. – Это моя девка. Понял?

И Вольной отвернулся, даже не взглянул на Лизу, руку которойСенька мгновенно, хотя и с видимой неохотою, выпустил.

– Ну что, брат? – спросил Вольной участливо,обернувшись к Первухе, который стоял ни жив ни мертв. – Чем будешьплатить? «Кошками» или «веничками»?

Лиза ушам не поверила. Так все свелось к шутке? Отчего жеПервуха побелел в прозелень? Почему гробовая тишина воцарилась средикорабельщиков?

– Молчишь? – так же мягко проговорил Вольной. –Ну, молчи. Тогда я, брат, возьму с тебя должок веничками. Березовыми.

Вмиг на берегу разложили костер. Тут же, на опушке, наломалиберезовых веток, связали их в два веника. С Первухи содрали рубаху, привязализа руки к высокой осине, и два могучих ватажника, то и дело опуская веники вкостер, взялись с маху охаживать истошно вопящего корабельщика пучками тлеющихветвей.

Лиза упала на колени, закрыла глаза – не видеть, не слышатьничего. Но крики Первухи рвались сквозь притиснутые к ушам ладони. Вдруг чьи-токрепкие руки схватили ее за плечи, приподняли, сильно тряхнули, и она оказаласьлицом к лицу с Вольным.

– Не кручинься! – сверкнул он улыбкою. – Я его доседьмого пота прошибать не стану. Так, слегка попарю, и все! – И по егознаку истязание тут же прекратилось.

Первуху развязали. Он рухнул мешком, где стоял.

В это время на берегу появилась телега, и пятеро ватажниковпринялись сгружать в нее все, что можно было унести с судна.

Лиза поглядела на возницу – и не поверила глазам. Казалось,довольно с нее на сегодня ужасов! Но нет, не унимается судьба. Возницейразбойничьим оказался Вайда.

Их взгляды встретились. Лиза невольно вскрикнула, увидев,каким дьявольским огнем зажегся единственный глаз цыгана.

Вольной, услышав ее, резко обернулся, заметил Вайду,спрыгнувшего с телеги и спешившего к Лизе. Мгновенным, неуловимым движениемвдруг оказался на его пути.

– Чего это ты схватился, Вайда? – спросил он миролюбиво. –Держи коня, а тут мы и сами управимся.

Вайда будто и не слышал ничего. Глаз его был прикован кЛизиному лицу, и цыган слепо наткнулся на Вольного, словно не замечал прежде,что кто-то стоит на пути.

– Пропусти! Там она! Княжна! – хрипел Вайда.

– Горячка у тебя, цыган, – лениво отозвался Вольной, недвигаясь с места и не пропуская Вайду. – Чего городишь? Это вонкорабельщиков девка. Ну, вроде как стряпуха им. Понял?

– Нет! Нет! Я ее узнал! – твердил Вайда.

Ватажники оставили носить груз со струга и приблизились кним, любопытствуя, что за шум вдруг учинился.

– Она! Она! – не унимался Вайда, словно и впрямьобуреваемый горячкой. Но был не в силах обойти Вольного, который вроде стоял наодном месте, покачивался то в ту, то в другую сторону; и Вайда, куда ни сунься,то и дело натыкался на него.

– Да хоть бы и она! – вдруг быстро, злобно произнесВольной. – Ты кольцо получил? Ну и чего прилип как банный лист? Отвяжисьот девки!

– А! – замер Вайда. – Я понял! Ты ее для себяприглядел? Да, Вольной? Но погоди. Погоди! Я тебе денег дам. Коня! А ее мнеотдай. Я ведь не для себя ее прошу, для князя! – И усмешка, в зловещемзначении которой невозможно было усомниться, исказила его лицо. – Вот! Наденьги! Слышь, Вольной?

Тот вроде слегка пошевельнул рукою, но Вайда, словноподхваченный вихрем, отлетел к своей телеге и упал возле колес.

– Деньги? – Голос Вольного был так мертвенно-спокоен,что Лизу озноб пробрал. Краем глаза отметила, что и у сотоварищей Вольногосделались вдруг испуганные, настороженные лица… Словно смотрели они на лютогозверя, на волка, готового в любой миг наброситься и перервать горло. –Деньги? Да подавись ты ими! Себе оставь! И коня, и все барахло. Все! А ну,ребята! – кивнул он ватажникам. – Проводите-ка его со всем нашим почтением!И припас не забудьте положить. Коли гостек надоел, пускай прочь ступает.

Те самые ватажники, которые только что расправлялись сПервухою, подскочили к цыгану и проворно прикрутили его к конскому дышлу. Потомодин швырнул в телегу пылающую головню из костра, другой хлестнул коня, ивспыхнувшая телега с вопящим Вайдою скрылась на лесной дороге.

Заслышав возмущенный ропот разбойников, лишившихся частидобычи, которая осталась в телеге, Вольной вдруг вздернул голову, будто хищнаяптица, и надменно выпрямился, обводя толпу побелевшими от бешенства глазами.

– Н-но? – издал он злобный клекот. От этого звука уЛизы так и ухнуло в пустоту сердце, обморочно подогнулись колени; чтобы неупасть, вцепилась в руку Вольного. Он обхватил ее стан, поддерживая, но неотвел жгучего взгляда от замершей толпы. – Н-но?.. Кто еще насмелилсяпоспорить? С каждым будет то же!

Он не возвысил голоса, говорил раздельно, четко. Однако дажепри виде двух могучих ватажников, самозабвенно ему преданных и ставших обочьВольного с видом полной готовности исполнить по его приказу всякое самоеизощренное злодейство, не охватил людей такой нерассуждающий, животный ужас,как при виде этих немигающих, высветлившихся глаз, этих заострившихся, словнобы окаменелых, черт. И Лиза не мыслями, а как бы всем сердцем поняла, что переднею стоит один из тех людей, по первому зову которых могли вспыхивать ссоры,смуты, даже войны; человек, возможно, и сам не сознающий своего дара, норожденный безраздельно повелевать!

Впрочем, ни думать, ни понимать что-либо Лиза не могла, апотому послушно пошла за Вольным, когда он вдруг резко повернулся, не выпускаяее руки, и стремительно направился к лесу.

* * *

Едва деревья скрыли от них берег, как Вольной отпустил Лизуи стал напротив; страх ее прошел, как пришел, ибо теперь светлые глаза егоглядели ясно, улыбчиво. И не нагло, а восхищенно.