– Игорь Михайлович, – Мангуст поднял голову и посмотрел в глаза Тимохину. – У меня есть к вам просьба... то есть предложение.

– Да? И какое же?

– Давайте вы сегодня будете ночевать в комнате, которую выделили мне, а я у вас. Только так, чтобы, кроме нас, никто об этой рокировке не знал.

К счастью, ничего растолковывать Тимохину не пришлось – сразу все понял.

– Думаешь? – с сомнением в голосе протянул он.

– Подозреваю, – ответил Мангуст. – Если окажется, что мы дурака сваляли, – ну что ж, посмеетесь надо мной.

– Зачем же смеяться. Ты очень правильное слово подобрал – рокировка. Ладья меняется с королем местами, принимает огонь на себя. Даже если враг промажет или вовсе не выстрелит – все равно стремление похвальное.

– Так вы согласны?

– Согласен. Только ведь никто толком не знает, что я нашел бумаги. Только те, кто мне искать помогал, слуги здешние. Да даже и об особом пункте в завещании еще почти никто не знает.

– Вот и хорошо. Если протечка все же есть, то в узком кругу легче найти будет. А мне почему-то кажется, что есть. Должна быть. Слишком уж игра серьезная, слишком ставки велики. К тому же на вас просто покушение кто-нибудь мог спланировать.

– Ну, вряд ли уж так, сразу, в первую же ночь.

– Всякое бывает.

– Тоже верно.

Они вышли из комнаты. В доме уже было темно, только в конце коридора горел свет. Туда они и направились. В гостиной было пусто, только сидел на краешке дивана один из местных охранников, а в углу, у окна, один из подчиненных Семена.

– Что слышно? – обратился к нему Тимохин.

– Без происшествий, Игорь Михайлович! – отрапортовал тот.

– Вот и хорошо.

Мангуст и Тимохин пошли к лестнице, ведущей на второй этаж. Именно там находилась большая часть жилых комнат. А на первом – гостиная, бильярдная, большая столовая, да всякие хозяйственные помещения – кухня, кладовки всяческие. Да комнаты прислуги.

На втором этаже Мангуст оказался впервые. И тот сразу произвел на него впечатление – не успев еще и пары шагов сделать по ковру, Мангуст застыл, мертвой хваткой вцепившись в руку Тимохина, не пуская его дальше. Впереди, в полуметре от пола, горели чьи-то глаза. Зеленые, с вертикальными зрачками. Это было первое, что Мангуст заметил в полумраке, но спустя пару мгновений рассмотрел и весь силуэт. Кошка, огромная кошка. Огромная – то есть не просто раскормленная домашняя киска, а здоровенный дикий зверь из семейства кошачьих.

«Оригинальное покушение! Не слыхал еще про такие, если не считать рассказа про собаку Баскервилей, в основу которого, говорят, легли реальные факты».

Как и всегда в минуту смертельной опасности, разум и тело у Андрея работали независимо – пока в голове пролетала эта мыслишка про собаку, руки и ноги делали свое дело. Правой он одним движением задвинул Тимохина себе за спину, – а ведь бизнесмен был далеко не дистрофиком! Левой выхватил нож. Этот нож был у него всегда с собой, без него Мангуст себя хуже, чем голым, чувствовал. Не слишком длинный клинок – всего в ладонь. Но зато сталь такая, какой сейчас почти не делают – настоящий уральский булат.

Правда, не исключено, что сейчас и любимый клинок не поможет. Если бы здесь была собака – хоть трижды баскервильская, хоть с теленка, как у Конан Дойля, хоть с корову размером, Мангуст бы ничуть не взволновался. Собака – она собака и есть. Умелый человек ее и без оружия в два счета уделает. А вот кошка – дело другое. Недаром собак дома люди держат и маленьких, и больших – вплоть до громадных догов. Да и волков дома держали многие – и вполне успешно. А вот кошку размером хотя бы с рысь никому не придет в голову завести – то есть без клетки или цепи. Был, правда, в Советском Союзе случай с Берберовыми – это когда обычная семья завела себе льва. Но ведь известно, чем этот опыт кончился. Убил лев в итоге то ли одного из хозяев, то ли двух. А прочих покалечил. Кошачьи – самые жуткие хищники. Проще на медведя с ножом выйти, чем на ягуара или леопарда, которые мишке весом раза в четыре уступают. Здесь, кажется, был именно ягуар. Да, шансы есть, но их немного – без длинного оружия с крупной кошкой драться занятие почти безнадежное.

– Мангуст, ты что?! – Тимохин толкнул его в плечо.

– Здесь ягуар! Не мешай! – прошипел Мангуст. – И тихо! Может, еще не кинется.

Он сам не верил в свои слова – не случайно же хищник здесь оказался. Кто-то привел, значит, просчитал результат. Используя последние секунды перед схваткой, он сбросил с плеч пиджак, накрутил на левую руку. Эх, тонка ткань! Но лучше такая, чем никакой. Сунуть зверю в пасть и ножом его в брюхо... Ага, так он брюхо и подставит!

– А, да ты же еще не знаешь! – в полный голос, совершенно спокойно сказал из-за спины Тимохин. – Прости, забыл сказать. Это Аравак. Он на цепи сидит, не бойся.

Мангуст медленно распрямился – оказывается, сам этого не заметив, он успел принять правильную позу: полуприсед с выставленной вперед левой рукой и спрятанной за нее правой.

– Какого хера? – негромко спросил он, не оборачиваясь. – Или это шутка такая? Так вот, не смешно ни хрена!

– Да никаких шуток, правда, забыл предупредить. Все уже знают, даже Светка, только тебя весь день здесь не было.

Тимохин потянулся куда-то вбок, щелкнул выключатель. Холл, с которого начинался второй этаж, осветили несколько ярких ламп. Здесь было красиво. Лучше, чем в гостиной. Чувствовалось, что это делалось только для себя и семьи, – ведь у всех народов, кроме, кажется, только русских, принято лучшее для себя беречь. Это только в России принято себе чего поплоше оставлять, а лучшее – на экспорт. Говорят, что кто-то этим даже гордиться умудряется.

Холл был велик – размером с небольшой спортзал. Высокий потолок украшала лепнина. Огромная люстра, свисавшая с центра, явно предназначалась для свечей, видимо, в век электричества хозяева оставили ее просто для красоты. И правильно сделали. Справа было что-то вроде морского уголка – несколько больших аквариумов с зеленовато-синей водой и рыбками. В другом углу – телевизор с диагональю больше полутора метров, колонки, несколько кресел и диван напротив него. По стенам оружие – еще более старинное, чем внизу, в гостиной. Уже не сабли и палаши начала двадцатого века, а алебарды, мушкеты и шпаги времен конкисты. Причем, судя по кое-каким признакам, не новоделы.

И в дальнем конце комнаты – ягуар на цепи. Крупный красивый зверь. Лобастая голова, мощные, крупные лапы, лоснящаяся шкура – о звере явно хорошо заботились. Цепь, на которой он сидел, была одним концом прицеплена к ошейнику, а другим к кольцу, которое могло свободно скользить по железной трубе, тянувшейся метров на семь вдоль дальней стенки. Так что некоторая свобода передвижения у зверя была. Сейчас он спокойно сидел у стены и смотрел на людей равнодушными зелеными глазами.

– Мать вашу так! – с чувством проговорил Мангуст. А потом добавил еще пару слов и выражений – примерный смысл, если перевести их на литературный русский язык, заключался в том, что он категорически не одобряет подобной забывчивости, и проявить подобную мог только не слишком умный человек.