– Злая ты, Лиля, – покачала головой Катька. И задумчиво добавила: – Впрочем, сейчас все злые. Особенно у нас, в Москве. Хочешь, одну историю расскажу? Как раз в тему. У мужа моего, у Васьки, – проектное бюро. Крутое – виллы проектируют, особняки. Дело денежное, но конкуренция дикая. Ведь богатеи за один паршивый проект какого-нибудь коттеджа сотни тысяч баксов платят, ей-богу, не вру! Знаешь, как мой Васька за клиентов борется? Был у него один конкурент, Альфред. Мой его какими только путями не уничтожал! И налоговую на него насылал, и статьи заказные против него организовывал. А недавно Васька мой с Альфредом конкретно схлестнулись. Они вдвоем за очень крупную рыбу боролись. Крутому заказчику нужно было виллу построить на две тысячи квадратных метров, он и искал подрядчика. Выбирал между двумя проектными фирмами. Одна – соответственно, Васькина. Вторая – Альфреда. Ну, и Васек мой прознал, что Альфред этого крутого заказчика на один из своих объектов приглашает. Продемонстрировать особняк, который по его проекту построен. И однажды я услышала, как Васечка начальника охраны вызывает и начинает ему рассказывать, как к тому особняку добраться. Понимаю: неспроста это все. А вечером узнаю: взорвал мой Василий, к чертовой матери, особняк. Ну, в смысле, по его приказу взорвали. За полчаса до того, как Альфред с заказчиком должны были подъехать. Те явились – а вместо дома одни руины, еще дымятся. Заказчик, ясное дело, разбираться, в чем причина, не стал. Просто сразу Альфреда послал и отдал проект моему Васе. Поэтому ты, Лилька, со своими подставами, – назидательно закончила Катя, – еще мелко плаваешь. Но идешь по правильному пути. Ну, что? Вызывать агента? Точно все подтвердишь?

Я пожала плечами:

– Договорились же. Вызывай.

Вряд ли, конечно, Марьяну обвинят в краже – доказательства косвенные. Но шум, который поднимется вокруг нее, явно не понравится санаторному начальству. Уж как минимум вкатят штраф. А то и уволят. Вот и отомщу я ей за все хорошее.

Мне, конечно, было слегка стыдно. И неприятно. Но еще обидней было бы спустить Марьяне ее выходки.

И потом, я уже поняла: здесь, в санатории, правила игры жесткие. И, если не будешь по ним играть, пропадешь.

Жизнь в санатории затягивает.

Я в «Ариадне» пять дней, и мне наконец стало здесь нравиться. Да любому бы понравилось: двухкомнатный номер, шикарное питание в ресторане, приятные процедуры, бассейн, красивый парк, вышколенный персонал...

...Только я все вру, конечно. Не в роскоши и не в сервисе дело. Не встреть я здесь доктора Старцева – никакие блага бы меня не радовали, умирала бы от тоски. Чем санаторий отличается от больницы – кроме королевских условий, конечно?

Но здесь был Георгий Семенович... Он ведь всю мою жизнь изменил. Просто человек-загадка. Как такое бывает?! Ему уже явно за пятьдесят, и совсем не красавец, и, хоть и не бедный, деньгами не швыряет. Но мне достаточно только взглянуть на него – сразу настроение поднимается. Эти внимательные, до глубины души тебя пронзающие глаза... Эти его прикосновения, легкие, случайные и вроде бы вполне дружеские – от которых все тело пробирает приятными мурашками...

Нет, у нас не было с ним никакого секса. Старцев, как и обещал, на близости не настаивал. Глазами меня раздевал – это да, и руку порой стискивал так, что никаких сомнений даже у меня, неопытной, не оставалось, понимала: Георгий Семенович действительно меня хочет... Но когда ты до двадцати семи лет доходила в девках... И весь опыт общения с мужчинами исчерпывается мимолетными, студенческими еще, романами... Как-то страшно самой делать первый, самый решительный шаг. Да и бабушкины предостережения где-то глубоко в бэкграунде, конечно, но сидят – старушка мне перед отъездом мозги прополоскала конкретно. Мол, осторожнее там, в санатории. В таких местах сплошь ловеласы работают и отдыхают. Попользуются – и выбросят, как ненужную тряпку.

Я, правда, не понимала, как доктор Старцев может меня использовать. Только разве что переспать со мной, но уж и неизвестно, кто из нас этого хочет больше. Однако я все равно вступать с доктором в близкие отношения не спешу. Мне и так с ним хорошо.

...В первый наш вечер мы, как и договорились, встретились в баре. Полумрак, грохот диска с ненавистным Биланом, развязный бармен, застоявшийся сигаретный запах. В таком месте вальсы не потанцуешь. Но Старцев – вот удивительная способность у человека! – даже пребывание в забегаловке смог сделать праздником. Столик выбрал самый удобный, в дальнем закутке, сразу дистанцировал нас от прочей пьющей-гуляющей публики. Заказал мне клубничный дайкири. А когда официантка, подав коктейль, отошла – протянул небольшую, изящно упакованную коробочку. В первый момент я, глядя на все эти бантики и красивую оберточную бумагу как дурочка, даже подумала: в ней кольцо!.. Но быстро, конечно, изгнала из головы глупые мысли. С чего бы там быть кольцу?.. Да и не собиралась я вовсе, несмотря на все достоинства Старцева, принимать от него подобные подарки.

Однако в коробке оказалось нечто совсем другое. Я сорвала блестящую обертку – и в изумлении извлекла крошечное, очень изящное, в серебряной оправе зеркальце на подставке. Вещичка, безусловно, была красивой, но подарок, наверно, не без умысла? Я непонимающе посмотрела на доктора – и услышала его властный, магнетический голос:

– Взгляни в зеркало, Бэла.

Я послушалась.

Ничего нового не увидела: пухловатое лицо. Несколько встревоженный взгляд. Тщательно вымытые и уложенные, но уже подрастрепавшиеся волосы...

А доктор продолжал:

– Ты хотя бы сама понимаешь, Бэла, насколько ты красива?

Слышать его слова было приятно, хотя иллюзий я не питала. Красота – это не обо мне. Фигура ужасная, а лицо вообще никакое. Нос картошкой, губы толстоваты, глаза скучные, серые. Однако сейчас, в полумраке бара – и под откровенно восторженным взглядом доктора – я вдруг действительно показалась себе очень даже ничего. Со стандартной модельной внешностью, разумеется, ничего общего, но определенный шарм, безусловно, присутствует. И даже сексуальность.

Доктор горячо произнес:

– Ты знаешь, Бэла. Я не самый молодой, много повидавший человек. И, как ты понимаешь, далеко не всю жизнь просидел в этом санатории. Довелось и по миру поездить, и с людьми пообщаться. Всю Европу повидал, и в Америке бывал неоднократно, и в Азии. Но нигде – слышишь, нигде – никогда не встречал женщин, столь красивых, как в России. Таких, как ты.

– Да что вы, Георгий Семенович, – смущенно пробормотала я. – Я совсем не...

– Ни слова больше! – властно оборвал он. И (сейчас со мной уже говорил не влюбленный, но врач) серьезно произнес: – На самом деле твоя, Бэла, проблема – вовсе не лишний вес. А то, что ты себя не любишь, не понимаешь, не ценишь. Да ты посмотри на свои глаза! Они огромные и глубокие, как лесные озера. – В его голосе вновь зазвучали очень мужские нотки. – А твои губы? Любой мужчина все отдаст, если они ему чего-то пообещают... Смотри в зеркало, смотри, – повторил он. – И наслаждайся, и люби себя, и береги.