Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элла повернула у нему голову, внимательно посмотрела в глаза. Какая пытка, её лицо так рядом, держись, Глеб, держись!
Она кивнула и спрыгнула с парапета, и ему пришлось отпустить её. Но вдруг, чисто интуитивно, он почувствовал, что она не торопиться домой. Когда он спросил её об этом, она подтвердила.
– Я сказала маме, что у подружки. Если я явлюсь посреди ночи, будет много вопросов.
– Тогда я предлагаю покататься, у меня есть в машине шампанское, и…
– …И я помню, в бардачке.
– Вообще то я хотел сказать про зажигалку, шоколадку и бокалы.
– Набор джентльмена?
– Всё и на всякий случай.
Когда они дошли до машины, Глеб открыл дверцу и помог Элле сесть. Потом перегнулся через неё и завёл машину.
– Обязательно это было делать с моей стороны?
– С моей стороны поток машин, так быстрее, чтоб ты не замерзла, а мне ещё в багажник за шампанским идти.
– Далеко…
Пока Глеб открывал шампанское, Элла спросила:
– Ты всегда выпиваешь за рулём?
– Если мне приспичит напиться, я брошу машину. А так я не любитель огненного напитка, так, слегка. С ментами решим, если что.
– Денег много, да?
– Держи, – Глеб протянул ей одноразовый бокал.
Она взяла, и он дёрнул с места. Они катались до утра, разговаривали, слушали музыку, иногда останавливались, чтобы пройтись, но, замёрзнув, вновь возвращались в машину, пили шампанское, потом кофе. Утро встретило их на стрелке Васильевского острова. Они стояли в самом низу, у воды, от которой тянул стылый холод. Элла была без перчаток и бесполезно пыталась втянуть руки в рукава пальто.
– Дай сюда, – сказал Глеб, расстёгивая свою куртку.
Он взял её ледяные руки и засунул себе подмышки.
– Теплее? Без перчаток, без шапки, без шарфа, ну что ты за человек?
– У тебя как будто есть эти аксессуары.
Элла улыбнулась и, приподняв лицо, посмотрела на него. Глеб рывком притянул её к себе и легонько поцеловал в губы, она не сопротивлялась, но и не отвечала. Он взял её лицо в ладони, её глаза беспомощно смотрели на него, она была растеряна, слегка испугана, губы шевельнулись, пытаясь что-то ему сказать, но не получилось. Вдруг с яростью тигрицы, она вырвалась:
– Никогда не трогай меня.
И быстро пошла прочь.
– Элла, прости меня! Не уходи.
Она развернулась и крикнула:
– Ты мною собрался заменить Машу? Не получится.
Она резко отвернулась и побежала, полы пальто взметнулись, волосы облаком легли на спину.
– Постой! – крикнул он. – Дай, я хоть подвезу тебя!
Но Элла только быстрее побежала.
Глеб нервно закурил, чёрт, вот он всё и испортил. Только между ними возник тоненький мостик понимания, как он одним ударом разрушил его. Она убежала, а у него нет никаких контактов, и, возможно, она больше не придёт на их встречи. Конечно, он подвозил её, знает дом, где она живёт. Но что ему, дежурить там? Захочет ли она с ним разговаривать? Глеб яростно растоптал окурок, злясь на себя. Ещё ни за одной девушкой он не бегал, ни одну не караулил, не ждал, прямо наваждение какое-то… Надо немного пройтись, а то нервы натянуты, как струна. Сунув в рот очередную сигарету, Глеб пошёл вперёд. Постояв на Дворцовом мосту, он окончательно понял, что влюблён. Первый раз, за всю жизнь, влюблён страстно, кажется, безнадёжно. А интересно, чтобы сказала Элла, если бы он ей признался в любви? Усмехнулась? Нет, скорее сказала бы, чтобы он всё это придумал, чтобы затащить её в постель, это ведь в его манере.
Глеб шёл по набережной Невы в самом сердце огромного города, и непроизвольно отбрасывал ботинками мокрую золотую листву. В мозгу у него было много всяких мыслей, ему хотелось встряхнуть головой, выбросить их все до одной, и ни о чём не думать. Но мысли упорно давили на мозг и на нервы, то выстраивались в порядке друг за другом, то путались, то слагались в стихи. Голова пухла, и Глебу казалось, что она сейчас треснет, и когда боль достигла своего крещендо, он еле сдержался, чтобы не прыгнуть в холодную темную воду. Глебу уже начало казаться, что он сходит с ума. Ему даже в какой-то степени захотелось потерять рассудок, ведь тогда бы его навеки оставили тяжелые мысли, и боль отступила бы навсегда.
Глеб закурил сигарету, едкий дым немного успокоил его. Он спустился с набережной к воде и сел на ступеньки. Он смотрел на темную, тихую, равнодушную ко всему воду, и боль постепенно уходила.
Глава 11. Возрождение
Глеб уже два дня не спал, не ел и не вставал с кровати. Сухими воспалёнными глазами он смотрел на стену, но ничего не видел. Мысли тёмные и тягучие, как патока, текли в его мозгу. И не было сил прекратить думать и хоть на один час отключиться или забыться во сне. Память возвращалась к нему, тяжёлыми волнами.
Только сейчас Глеб понял, что все его поступки были мотивированы лишь одним: причинить боль другим людям, отыграться на них за своё испорченное детство. Его психика была подвергнута тяжёлым испытаниям. Он не мог не помнить, что родился в тюрьме, что был сыном шлюхи. В его памяти возникали образы огромной коммуналки, издевательства соседей, полуголодное существование, ужасы детского дома. Он и готов был забыть всё это, но на него слишком часто кидали сочувственные взгляды, слишком часто он слышал шёпот за своей спиной, и порой ему хотелось сжаться в маленький комочек, стать невидимкой, но это ему было не под силу. Природа одарила Глеба острым умом и болезненной гордостью, в отличие от слабоумного Володи, он слишком многое понимал и чувствовал отношение к себе. С каждым годом Глеб становился всё черствее и холоднее, материнской ласки он не знал вовсе, а от людей слышал только насмешки. И когда он вырос и понял, что весьма привлекателен, начал мстить окружающим и ломать жизни других, чтобы не у одного него была сломана жизнь…
Лишь один раз судьба дала ему шанс измениться: когда в его жизни появилась Элла.
В их большой дружной компании были брат с сестрой – близнецы, которые жили с родителями в огромном частном доме под Петербургом. Когда родители отправлялись в путешествие без своих отпрысков, близнецы традиционно устраивали в доме вечеринки. В этот раз родители уехали кататься на лыжах в Альпы в
