— Задача ясна, — произнес он.

— Сколько потребуется времени на подготовку?

— Минут пятнадцать… — Ермолаев сделал паузу. — Ну, я пошел?

— Да, — кивнул Алексей.

Сержант собрался уходить, сделал несколько шагов, но затем вернулся:

— Вы полагаете, Алексей Витальевич, что к исчезновению Парамонова причастен тот зверь, след которого я обнаружил?

Что-то лопнуло на тулупе Калинина. Алексей не дрогнул в лице.

— Сейчас нельзя ничего утверждать. Ищите следы. Когда что-то найдете, можно будет делать выводы.

Ермолаев ушел во взвод. Алексей поднес к глазам пуговицу, которую машинально оторвал от тулупа.

…(вот тебе, зверь неписаный!)…

Эта фраза невольно всплыла в памяти. Алексей не мог точно сказать, где он слышал ее.

Вот тебе, зверь неписаный!

Теперь он сделал всё, чего хотел и чего подсознательно требовал от себя. Ермолаев выполняет его личный приказ, и первый взвод будет активно заниматься поисками пропавшего красноармейца. Сейчас Алексей чувствовал, что может командовать, может убеждать без помощи политрука, наперекор указаниям старшины.

Размышляя, Калинин не заметил, как отдалился от костров, оказавшись в холодном сумраке леса. Мороз медленно подбирался к отметке в двадцать градусов. Несладко придется бойцам в их тонких шинелях этой ночью. Он погладил выделанную кожу тулупа и снова подумал о своем положении.

Он почувствовал некоторую уверенность, власть командира. Калинин пока не мог сказать, нравится ли ему это, но определенно эти ощущения повлияли на ход мыслей.

Неподалеку скрипнул снег.

Калинин напрягся, сразу вспомнив о странностях леса, в котором они находятся, и о таинственном звере. Звук раздался в опасной близости от лейтенанта, но потом снова воцарилась тишина. Алексей замер, оглядываясь вокруг…

Кто-то огромный яростно и стремительно набросился на него и прижал к стволу дерева. Алексей попытался крикнуть, но мощная рука зажала ему рот. Снизу что-то другое, по крепости напоминающее слесарные тиски, сдавило мошонку так больно, что у Алексея покатились слезы из глаз.

— Послушай, лейтенант, — раздался из темноты хриплый голос державшего его человека. — Послушай очень внимательно! Если бы пуля снайпера не прошила голову Боровому, ты бы сейчас командовал взводом, не больше!

Железные пальцы, ухватившие мошонку, надавили. Калинин глухо закричал под ладонью, сжимавшей его губы.

— Я думаю, ты поймешь правильно, — продолжал хриплый голос. — Не слишком командуй в роте. Ты еще сопливый пацан и многого не понимаешь. Чтобы стать таким командиром, как Боровой, нужно иметь опыт и характер. У тебя же ничего нет… и даже хотелка еще не отросла. Не мешай роте жить, а лучше подумай о себе! Ночи здесь такие темные! Пропадешь, как тот рядовой.

И прежде чем Алексей сумел промычать сквозь сжатые губы что-либо в ответ, руки отпустили его. Темная тень скользнула между деревьев и скрылась. Алексей, охая от боли, опустился на снег.

Боже, как стыдно! Какое унижение!

Все рассуждения о том, что он уже стал командиром и может отдавать приказы, были сметены этим дерзким и внезапным нападением. Нет, ему никогда не стать тем, кем его назначил комбат. Все это прекрасно понимают.

…(вот, возьми-получи)…

— Боже, как больно! — простонал Алексей. Злость и страх переполняли молодого лейтенанта. Его била дрожь, словно в лихорадке. Он сжал зубы, пытаясь ее унять, и поднялся, перебирая руками по стволу сосны.

Неожиданно он что-то нащупал. В том месте, где легла ладонь, коры не было. Под пальцами Алексея оказались упорядоченные бугорки и ямки.

Всё еще морщась от боли, он достал спички. Он выпросил их у Приходько, собираясь научиться курить, чтобы казаться взрослее. Однако свернуть первую самокрутку так и не нашел времени. А спички остались. Алексей зажег одну, осветив поверхность ствола. И не поверил глазам.

Перед ним, вырезанный на стволе дерева, предстал текст на древнеславянском. Крохотные буквы были окружены волнистыми узорами — такими же, как на избе в деревне Потерянная.

Спичка потухла, и Алексей зажег новую. Вновь он увидел узоры, которые означают воду. При чем тут вода? Непонятно.

С превеликим трудом — ему пришлось одновременно зажигать спички и держать карандаш с тетрадкой — Калинину удалось скопировать текст. После этого он попытался его перевести:

«Беспредельно… низко хотение… движущийся храм… ВОДА… его знак… беспредельно большой… не желай исполнить хотение… не пытайся пройти к храму. Не кляни зло… бережет… снег погребенный…»

Алексей не понял ни единой фразы в странной надписи, но зато узнал древнюю кириллицу. Слова в ней располагались так, что буквы «висели» на строчке. Таким способом писали на раннем этапе развития языка. «Текст древний, — подумал он. — И его возраст можно определить по возрасту дерева».

Калинин посмотрел на темный могучий ствол.

Ему не меньше тысячи лет. Неужели и тексту столько же! Нет, не может быть. Казалось, буквы вырезаны совсем недавно. Алексей еще раз убедился в этом, истратив последнюю спичку.

Многие слова он знал, но их сочетание по-прежнему было неясным. «Низко хотение», «движущийся храм», «не кляни зло», «бережет снег погребенный». Общий смысл текста оставался туманным. Единственное, что было знакомо, — упоминание о воде. Алексей сосредоточился, пытаясь тщательно проанализировать текст, уловить смысл в разрозненных словах…

— Алексей! — раздался вдруг из темноты до боли знакомый, почти забытый детский голос.

Калинин вздрогнул. От этого окрика дрожь пробежала по телу, а сердце словно провалилось в пропасть. Он задышал часто-часто. Что это? Ему послышалось или детский голос действительно окликнул его? Невозможно ответить однозначно. Вероятно, он что-то слышал. Скорее всего в лесу раздался звук, очень похожий на детский голос. Калинин читал, что крик выхухоли напоминает плач ребенка. Да, такие звуки может издавать животное. В любом другом лесу, но только не в этом. Только не здесь! Ведь красноармейцы еще не встретили ни одной живой твари. Только Ермолаев обнаружил старый заметенный след.

— Алексей! — вновь позвал голос из темноты.

Сердце напомнило о своем существовании быстрыми и отчетливыми ударами в грудь. Как бы Калинин ни уверял себя, эти звуки издавало не животное. Это был человеческий голос, и принадлежал он девочке, которую Алексей прекрасно знал…

— Катя? — спросил он.

Опустив тетрадь в карман тулупа, Калинин, утопая в сугробах, побежал в чащу.

Неспешно и размеренно Зайнулов обходил временный лагерь роты. Был поздний час, над просекой не видно ни неба, ни звезд — сплошная темень. Политрук подумал, что сегодня красноармейцам следует лечь пораньше, чтобы подняться чуть свет и продолжить движение.