Он обошел бойцов, поговорил со многими. Они приходили в себя после исчезновения рядового Парамонова. В роте прознали о немецких вещах, разбросанных впереди на дороге, и вот уже возле костров в солдатских руках появились сумки с фашистскими крестами. С разных сторон зазвучали неумелые трели губных гармошек. Кто-то под хохот окружающих выпячивал грудь, напялив на голову офицерскую фуражку, кто-то в стороне от других, кряхтя, пытался натянуть неподходящие по размеру кожаные сапоги. Красноармейцы сами развеяли холод и сумрак леса, поэтому Зайнулов не препятствовал тому, чтобы они брали трофеи. Одно только обстоятельство не давало покоя старому политруку. Если остались одежда и личные вещи, то куда подевались люди, которым это всё принадлежало?

Он не мог ответить и поэтому беспокоился. Плохо, если Зайнулов чего-то не понимал.

Если бы ему дали десяток бойцов и приказали лечь костьми, но не позволить немцу, у которого дюжина танков и рота солдат, занять безымянную высоту, Зайнулов бы так не тревожился. Ибо в поставленной задаче всё очевидно: впереди немцы, высота под ногами, бойцов только десять. Да, все полягут, но приказ будет выполнен с максимальной отдачей. Однако, когда Зайнулов чего-то не понимал в окружающей обстановке, когда он сталкивался с головоломной загадкой (как сейчас!) — в этом случае можно ждать беды. Может погибнуть вся рота, даже если ей противостоит лишь горстка противника. А всё из-за того, что командир не уловил одну маленькую, но существенную деталь.

«К следующему утру я сойду с ума, если не разгадаю, куда подевались немцы, — подумал он. — Должен быть простой логический ответ».

Должен. Вот только существует ли?

Как и всех детей в царской России, родители окрестили Михаила сразу после рождения, но крестик свой он потерял давным-давно и не позаботился о том, чтобы заиметь новый. Зайнулов не верил ни в бога, ни в мистику. Он прожил на свете долгие шестьдесят четыре года, но так и не видел ни божественного суда, ни колдовства. Впрочем, нет. Однажды это случилось. В октябре сорок первого, возле госпиталя, куда привезли на черном «ГАЗ-61» раненого генерала. То странное и волнующее событие позже растворилось в масштабе последующей всеобщей трагедии. Оно лишило Зайнулова сна, но не изменило и не могло изменить его жестких атеистических взглядов.

Ротная лошадь Дуня продолжала волноваться, когда он проходил мимо. Не могла успокоиться с тех пор, как пропал рядовой Парамонов. Она громко ржала, мотала головой и вырывалась из рук конюха, пытавшегося ее утихомирить. Лошадь была чем-то встревожена. Животные острее людей чуют опасность.

«Но что ты чувствуешь? — мысленно спросил политрук, глядя в налитые кровью лошадиные глаза. — Что знаешь такого, о чем не ведаем мы?»

Дуня отвечала только беспокойным ржанием и фырканьем.

Зайнулов съел остатки булочки, которую всё-таки всучила настырная старушка. Хотя она пролежала в вещмешке семь часов и мороз уже подбирался к двадцати градусам, булочка оставалась мягкой и аппетитной. Особый вкус придавал мак, которым была посыпана верхняя корочка.

— Ну как, получил спиртик? — послышался голос с характерным украинским акцентом. Политрук обнаружил, что незаметно для себя очутился возле группы красноармейцев во главе с Николаем Приходько. Фраза предназначалась не Зайнулову, как он подумал в первый момент, а понуро опустившему голову крестьянину из-под Вологды.

Михаил Ахметович вновь погрузился в раздумья и прошел мимо костра, возле которого оживленно разговаривали Смерклый с Приходько:

— Ну как, получил спиртик? — спросил Приходько, хитро улыбаясь.

Смерклый с хмурым лицом опустился на снег возле березы.

— Получил, как же! — недовольно откликнулся он. — Таких собак спустил на меня лейтенант, что в ушах до сих пор звон.

— Сказочник-то? — искренне удивился Приходько.

— Он самый, — угрюмо бросил Фрол. Глядя на него, бойцы начинали потихоньку посмеиваться. Недовольное и жалкое лицо и вологодское оканье делали его похожим на клоуна. — Сказочник, хех! Таких сказок отвесил… А под конец обозвал даже очень обидно.

— Это как же? — осведомился Приходько.

— Раковой выхухолью.

Взрыв солдатского хохота едва не сорвал хвою с ветвей окружающих деревьев. Больше всех надрывался Приходько, который даже упал на снег. Смерклому хотелось провалиться сквозь землю в этот момент.

…(в длинную нору в сугробе)…

Он начал шарить вокруг себя, разыскивая вещмешок. Нужно было прижать его к груди, чтобы успокоиться. Надоело быть посмешищем для взвода!

Но вещмешок с немецкой коробочкой исчез.

— Ой, Фрол! — вдруг воскликнул Приходько, перекрывая солдатский хохот. — Что это за дерево рядом с тобой?

— Сам не видишь? — мрачно ответил Смерклый. — Береза.

— Береза? А я так думаю, что елка.

Фрол бросил недоверчивый косой взгляд на белый в пятнах ствол.

— Ты что, хохол, березу от елки не разбираешь?

— Конечно, елка! — убежденно воскликнул Николай. — Глянь, какие подарки на ней висят!

Смерклый торопливо поднял голову, начиная догадываться, что за «подарки» такие. В отсветах костра среди голых ветвей виднелся пухлый брезентовый куль. Фрол сразу узнал свой вещевой мешок, в котором лежала коробочка с немецким сухпайком.

Крестьянин быстро вскочил. Красноармейцы веселились, глядя, как он неуклюже бегает вокруг березы, пытаясь раскачать ее, чтобы упал вещмешок. Но тот был основательно закреплен на верхушке.

— Кожурки вы прелые! — кричал Смерклый. — Шавки бесхребетные! Сво-олочи!

— А ты попрыгай, — посоветовал Приходько, — может, и достанешь.

Смех прекратился. Приберегая дыхание для нового взрыва хохота, красноармейцы смотрели, как крестьянин, обняв березу руками, начал неуклюже карабкаться вверх.

— Смертельный номер! — комментировал Приходько. — Под куполом цирка шибко умный крестьянин и любитель дармовщинки Фрол Смерклый!! Беременным женщинам и детям просьба покинуть зал! Затаите дыхание! Номер исполняется всего один раз!

К удивлению всех, кто прибежал к костру, чтобы поглазеть на бесплатное представление, Смерклый поднялся уже метра на два и продолжал взбираться дальше. Это походило на чудо природы. Неуклюжие руки и ноги крестьянина, казалось, не были приспособлены для лазания по стволам, но на глазах у всех Фрол медленно продвигался вверх.

— Вот что с людьми делает жадность, — произнес подошедший Ермолаев. — Фрол, слезай!

— Нет, — раздалось сверху, откуда были видны только руки, ноги, шинель и ватные штаны.

— Слезай, я сказал! — прикрикнул Ермолаев.

— Я свой мешок не брошу, — ответил крестьянин с березы. Ермолаев махнул рукой.

— Коля, — сказал он Приходько, — ты же не ребенок, чтобы такими шутками баловаться!

— Всё в порядке, Бань! — заверил Приходько. — Увидишь, каким он податливым станет, когда слезет с дерева. Негоже это, если во взводе единоличник заводится. Разобщает он ребят, они сразу начинают больше думать о себе, чем о товарищах. А еще вот из таких вырастают предатели…