скрывая улыбки. – Глядишь к утру девственность рассосется, и мы сдружимся генитально. Давай, давай, ложись, Элизабет.

Наверное, на моем месте стоило настоять на отдельной комнате, но почему-то я без раздумий залезаю в кровать. А вот Неповторимый, судя по звуку открываемой двери, выходит из спальни, закрыв в очередной раз замок. Для сна еще слишком рано. Я не раздумывая включаю телевизор, и погружаюсь в фильм. Не знаю почему, но фильм я не успеваю досмотреть, ибо попадаю в царство Морфея.

Бывает такое чувство, когда резко просыпаешься сама от источника… собственных громких звуков. Резко распахиваю глаза и мой взгляд тут же падает на полуобнаженного Федора, смотрящего на меня в упор. Мое лицо тут же становится пунцовым, когда я осознаю, что сделала перед ним. И, как назло, Неповторимый смотрит на меня с укоризной. Боже, вот сейчас я хочу провалиться от стыда.

– Извини, она сама как-то.

– Она?

– Ну… когда мы спим, попа барыня, что хочет, то и лопочет. Я так обычно не делаю. Это, наверное… голодные газы. Они безобидные, но громкие.

– Я не знаю, что там делала твоя барыня, но, если ты про этот звук, от которого ты соизволила проснуться, – секунда и он демонстрирует хлопок ладонью. – То это сделал я. Ибо нехер.

– Что?

– Нехер в моей кровати лопотать «Леша, давай еще. Да, да, вот так». Кыш из моей кровати. Сейчас же.

Хотела бы я сказать, что он шутит, так ведь нет же. Молча встаю с кровати и иду к двери.

– И давай без глупостей и тупых побегов, а то к подружке посажу. На цепь.

Остаток ночи я провожу в своей временной спальне, которую, на удивление, никто не закрывает. По сути, у меня прекрасная возможность сбежать, но делать я этого не планирую. От проблем не убежать. Да и чего уж греха таить – хочется впервые сделать что-нибудь этакое, смелое, несвойственное мне. Например, достать ту самую информацию. Это же не только спасти свою жизнь и вернуть ее в прошлое русло, но еще и кому-то помочь обелить свое имя.

***

Утро начинается с наивкуснейшего завтрака от Василия и ценных указаний от Федора. Словно маленькому ребенку он объясняет мне, как звонить по мобильнику. Угораздило же признаться, что не умею.

– Звонить только в экстренных случаях. Поняла меня?

– Ага.

– Не дури. Сиди тихо и почитывай свои книжули. К рыжей не ходи, ничего ей не говори. Если к вечеру не расколется, я отпущу ее.

– Я поняла.

– Не разочаровывай меня, Лиза.

– Не буду.

Меня хватает ровно на два часа. Кой черт меня дернул подойти к окну, я не знаю. Нижние девяносто тут же чуют неладное. Мамочки. Это же те уроды!

Я хватаю телефон и сразу же набираю Федора, но абонент не доступен. В панике срываюсь в подвальное помещение. Голова не соображает от слова совсем. Хватаю висящий на стене топор и врываюсь в комнату к Люсе. От страха все вываливаю Люсе и, кажется, ее совсем не трогает мысль, что нас сейчас возможно убьют. Куда больше ее волнует другое.

– Ментяра поганый! Ну я ему устрою, когда увижу.

– Нас скорее раньше прихлопнут эти.

– Если не будешь тупить – не прихлопнут. Давай чикай мне наручник.

– В смысле?

– В прямом. Тут звенья тонкие между браслетами, топор их по-любому разрубит. Давай, не тормози.

– Но тогда те уроды услышат звук.

– Да какая к чертям собачьим разница? Думаешь, они дом не осмотрят? Так хоть можно сбежать. Давай, чикай.

– Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя…

– Да, епрст, чикай!

Люся оттягивает руку, чтобы максимально натянуть звенья, я же замахиваюсь вверх топором и со всей силы чикаю. Только не звенья, а кусок ее мизинца…

Глава 14

Глава 14

– Мы долго еще будем стоять и пялиться на дождь? – возмущенно бросает Вася, сильнее натягивая капюшон кофты на свою бритую голову.

– Я курю, если ты не заметил.

– А в доме уже не покурить?

– Не буду нервировать принцессу.

– Не дала еще? – дебил. – Вижу, что не дала. Хорошего пацана теряю, херак и курить еще бросишь ради прынцесски.

– Брошу. И не ради траха, Васек. А если верну все, как было, – отталкиваюсь от перил беседки и тушу очередную сигарету о пепельницу. – Пойдем.

– Стопэ, Гарик звонит. Значит нарыл инфу о дочке Вити.

Оставляю Васю одного. Сам направляюсь в дом. Бывает такое чувство надвигающегося пиздеца. Вот у рыжей задница чешется, а у меня руки. И как только я захожу в дом, у меня начинает чесаться левая ладонь. И ни хрена это не к деньгам. Неужели ослушалась и сбежала? Еще поди как-то рыжую сучку освободила. Прикую заразу такую к себе, когда найду. Будет по пятам ходить, вплоть до сортира. Ни на кухне, ни в одной из спален Лизы, как и ожидалось, нет.

Спускаюсь в подвал и открываю незапертую дверь. Я ожидал увидеть пустое помещение, но никак не окровавленную рыжую. Походу дела, мертвую. Подхожу ближе: голова повернута на бок, рот открыт и в крови. Платье в области живота порезано и тоже все в крови. Это что за херня? И самый главный вопрос, где Лиза?

Выхожу из помещения и тут же стопорюсь, увидев едва заметный кровавый след от стопы. Маленькой стопы. Никогда не думал, что буду так рад узреть чей-то след, ведущий к шкафу с инструментами. Аккуратно открываю дверь. Сидит моя красота вся скукоженная. Одной рукой полностью закрывает голову, во второй топор.

– Отче наш, сущий на небесах, да святится имя Твое, да придет царствие Твое, да будет воля Твоя и на земле, как на неб…

– Лиза, – щелкаю пальцем около ее уха, когда на мое обращение она никак не реагирует, продолжая тараторить свою молитву. – Е. Банько! – кричу, от чего она вздрагивает и, наконец, поднимает голову. – Что случилось?

– Сюда приехали эти бандюки. Валера и Гена!

– Это они грохнули рыжую?

– Нет… это я ее.

– На хрена?!

– Нет. Я ей только мизинец отрубила. Ну… кусочек, а все остальное я инсценировала, платье ей разрезала топором, в крови испачкала, чтобы они подумали, что она мертвая.

– А мизинец