— Наверное, согласен.

— Видите, вы даже не пытаетесь бороться. Где ваша пассионарность?

— Что?

— Гумилева читали?

— Нет еще.

— Я и вижу. А что читали в этом семестре?

— В смысле?

— Назовите мне, что вы читали, будьте любезны!

— Я?

— Вы!

— Я читал…

— Что? Мою монографию о Бенкендорфе, например, читали?

— Нет еще.

— Вы откуда приехали в Москву?

— Из Таганрога.

— Пожалуй, пора вам туда возвращаться. Я сегодня же поговорю с деканом. Что вы смотрите на меня? Прощайте.

Пауза. Хиштербе.

— Прощайте! — Профессор делает метелку тонкими пальцами, подняв ветерок.

Ах, Бурново! За что ты так со мною? Психическая метеорология — опасная дисциплина.

— В Таганрог, молодой человек! В Таганрог.

Порывы ветра усиливаются. Штормовое предупреждение.

Встаю. Еле держусь на ногах.

— Я никуда не уеду.

— Что? — он плохо слышит меня сквозь шум бури.

— Я никуда не уеду! Я буду здесь вечно!

— Что?

— Я из переулка Вечность!

— Выйдите отсюда!

— Замолчите! Здесь все подчиняется мне!

— Пошел вон!

— Приказывайте своему мертвому Бенкендорфу. Может, он вас услышит?

Профессор задыхается. Но я уже плохо различаю его силуэт сквозь пыльную бурю.

ЗТМ.

Да, Бенки, взрыв должен случиться. По знаку свыше герой обязан испытать Преображение. Примерно на пятнадцатой странице общеупотребительного сценария. Сперва показываем заморыша, бычка-песочника, который еле поспевает за планктоном. Добившись сострадания к нему с маркетинговой точностью, начинаем сам сюжет. Заморыш берет первое попавшее под руку ружье (оно заботливо вывешено реквизиторами на нужной стене) и открывает огонь на поражение зрителя.

Чем хуже Марк Энде? Достойный заморыш.

И снова я рядом с плечом Катуар.

— Но почему ты не хочешь идти в кино? — спрашивает она.

— Понимаешь, это все равно, что больному циррозом печени поднести стакан водки.

— Какая метафора! Только что придумал?

— Нет, в каком-то интервью когда-то сказал.

— И что, ты умрешь во время сеанса?

— Вполне возможно.

— Но ты же не умер у отца Синефила.

— Это другое. Это святое.

— Что ты тогда предлагаешь, стоя на краю могилы?

— Кстати, пойдем на кладбище?

— Еще что предложишь девушке майским вечером?

НАТ. НЕМЕЦКОЕ КЛАДБИЩЕ. ДЕНЬ.

Катуар и Марк идут по аллее. Катуар выше Марка почти на голову, поэтому она чуть сутулится, чтобы поддерживать беседу на уровне. Бенки остался прикован на Тверском бульваре, у ресторана «Наше все» под присмотром могучих парковщиков.

МАРК (показывая на обелиск черного мрамора, на котором изображена виньетка киноленты и пронзающее ее гусиное перо. Аллегория, словом)

Тут лежит сценарист Ричард Овсянкин…

КАТУАР

Овсянкин? И что у него за сценарии?

МАРК Ты должна бы знать, моя пернатая диалогистка. Известный был человек. Неужели не знаешь?

КАТУАР А почему ты в сценариях используешь имена реальных людей?

МАРК Опять не ответила.

КАТУАР Мой вопрос интереснее.

МАРК Потому, Птица, что сценарий — еще и отличный повод отомстить.

КАТУАР За что?

МАРК За все. Может быть, я и стал великим сценаристом из жажды мести.

КАТУАР Не очень хорошая шутка. Давай похороним ее где-нибудь здесь.

МАРК Это не шутка.

КАТУАР Все, она умерла, закопали. Ладно? (Показывая на могильную плиту, усаженную по периметру веселыми нарциссами.)

По кладбищу разносится лихой писк телефона Марка.

КАТУАР Что это?

МАРК (после паузы) СМС.

КАТУАР Ты говорил, что никогда не пользуешься СМС.

МАРК Я и не пользуюсь. Это мне прислали. Пойдем дальше. Дальше.

КАТУАР А прочитать? Вдруг важное сообщение?

МАРК Ничего важного. Пойдем, птица.

КАТУАР Не пойду, пока ты не прочитаешь.

МАРК (доставая ненавистную трубку и протягивая ее Катуар) Читай сама. Я не буду.

КАТУАР (осторожно хихикнув)

Хорошо. (Берет трубку, читает.) «Ах, Румина, блядская сила! Ты меня доконала — так ты ночью стонала». (Смотрит на Марка.) Что это?

МАРК (закручивая левой рукой волосы на затылке)

Не знаю. Такое присылают уже несколько лет.

КАТУАР Номера нет… Не пытался выяснить?

МАРК Нет. Нет.

КАТУАР Может, кто-то мстит тебе?

МАРК Катуар, птица, не будем об этом. Не будем.

КАТУАР Но… (После паузы.) Да, не будем.

МАРК Птица Катуар отличается умом и сообразительностью.

КАТУАР (показывая на черный обелиск) Смотри — Божена Сатановская. Любопытное имя.

МАРК Я ее давно приметил. Прожила… ээээ… 68 лет.

БОЖЕНА (из могилы) Вообще-то 69, ты плохо считаешь, математик!

МАРК Что ты сказала?

КАТУАР Могила ухоженная. Наверное, дети заботливые.

МАРК Или внуки. Или поклонники. Мы с Карамзиным ходили по нашему кладбищу в Таганроге, придумывали покойникам жизни.

КАТУАР Как мило. Тем более, что они ничего не могли возразить.

МАРК Да. Как ты думаешь — кто она была?

КАТУАР Работала в ателье, шила женские платья. Брала заказы на дом. Муж был талантливым дантистом. Трое детей со здоровыми зубами. Счастливая семья. Но в сорок пять лет Божена увидела, что она состарилась. Это случилось, когда она шила платье для молодой клиентки. Эта клиентка любила платья и маленьких собачек, больше о ней сказать нечего. Божена примеряла платье на себе — они были одного роста с клиенткой — и увидела свое лицо и шею. Она в отчаянии разрезала все платье ножницами. Но когда успокоилась — вспомнила, что клиентка должна прийти за заказом через час. Божена быстро нашлась — она достала из шкафа платье из зеленого атласа, которое сшила себе много лет назад, но муж назвал его вульгарным. Его Божена и отдала клиентке даром, сказав, что больше ничего у нее не получается. Клиентка была счастлива в платье с глубоким декольте клином, которое было похоже на перевернутую букву «А» — повыше груди проходила лента ткани чуть другого оттенка. Оставалось лишь немного ушить талию. А вскоре муж ушел вместе с клиенткой Божены и ее прекрасным платьем из зеленого атласа.