Не тут-то было. Из-за моей суеты и желания сделать все здесь и сейчас, отлаженный до идеала процесс выходил из ряда вон плохо. Лиф падал из рук, перекручивался. Я пыхтела над ним и злилась. Пока, в конце концов, руки не начали дрожать.

Плюнув на нижнее белье, сделала глубокий вдох, считая про себя до десяти. Обычно это помогало, но не сейчас. Хотелось выть от бессилия, от того, как сильно выбивал меня из колеи Алекс Кроуфорд! Я становилась другим человеком, робким, страшившимся своей тени, безропотным.

— Замри, — голос прозвучал около самого уха. И я на самом деле замерла, мир вокруг остановился. Внутри меня был огонь. Как, зачем, почему он тут?! Я боялась дышать, тело не дрожало, но стало похоже на гусиную кожу.

Я вспомнила, что стою полностью нагая, когда шершавая рука альфы безапелляционно упала мне на грудь, лишь слегка сжав ее, защемив меж пальцами сосок. Прикусив губу, я заставляла себя не плакать. Ведь сама ничего не делала. Молча позволяла ему это.

— Тш-ш… — шепнул он мне в шею, выдохнув весь воздух из легких, заставляя мои волосы вздыматься. Его глубокий вдох был похож на затяжку, вызывающую рык. Ладонь на моей груди дрогнула, а после скользнула вниз, к животу. — Черт, как же сладко ты пахнешь, Р-р-руби-и…

Страх разливался по телу вместе с кровью. Я ощущала его в каждой клеточке тела. Он делал меня парализованной. Никогда ранее я не ощущала ничего подобного. Наверняка Алекс даже не подозревал о моем состоянии. Ведь я стояла к нему спиной. Думал, что я позволяю ему трогать себя. Физически так и было, но не морально.

— Твоя кожа идеальная, — рвано прохрипел альфа, склоняясь вниз. Пальцы Алекса сжали мое бедро, обогнув то сокровенное, что было между ними, а его губы внезапно опустились ниже. По лопаткам, спине… к ягодице.

— Моя Руби, — прорычал он, слегка прикусив кожу и тут же лизнув рану. — Ты моя, всегда помни это. Всегда!

Подхватив трусики, он поднес их к моим ногам и, когда я не отреагировала, скомандовал:

— Давай, замерзнешь.

Мне хотелось, чтобы все закончилось, поэтому я быстро выполнила приказ, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Расшевелиться, в конце концов! А что, если на месте Говарда окажусь я? Или Клара?! Или, что совсем невыносимо, бабуля?! Они ведь тоже могут ответить за мое неповиновение? Запросто.

Шелк с гипюром чертовски медленно скользил по коже, оставляя после себя стоящие дыбом волоски. Когда до конца оставалось всего ничего, Кроуфорд вытянул пальцы вперед и слегка коснулся складочек. А меня будто ударило током, по телу прошел спазм, заставивший буквально подпрыгнуть.

Альфа прорычал что-то, мучительно простонав сквозь зубы мое имя. Зато трусики вмиг оказались на месте.

Поднявшись на ноги, Кроуфорд более ответственно надел лиф, застегнув его на спине, словно имел большой опыт в этих делах. Вместо платья протянул руку к свитеру, аргументировав:

— Ты больна, а там свежо.

Слава всевышнему, лосины мне доверили надеть самой. Потому как натягивать их себе тяжело. А другому человеку — издевательство. Выглядело так, будто экзекуция закончена, но Кроуфорд посадил меня на постель и натянул теплые вязаные носки. Для этого ему пришлось стать на колени и нагнуться. Мне удалось увидеть пару седых волосков в его идеально черной шевелюре.

Облизав пересохшие губы, я прошептала:

— Сколько тебе лет?

Алекс резко вздернул подбородок, странно на меня уставившись, будто боялся чего-то… Что я узнаю, ужасную правду? Но ведь оборотни живут как обычные люди. Или нет?

— Больше тридцати пяти? — предположила я, но ответа не последовало. Но, как известно, молчание самое явное согласие. — Больше сорока пяти? — и снова полная тишина! — Черт, ну тебе не может быть больше пятидесяти… Или?..

— Слишком много разговоров. Еще секунду назад я был уверен, что Браун вколол тебе какое-то сильнейшее успокоительное — ты походила на полумертвую. А сейчас рот не затыкается, — сказал альфа, вскакивая на ноги, на ходу набрасывая мне на плечи теплый пиджак. Попытавшись подняться на ноги, я столкнулась с явным сопротивлением. — Чем меньше ты будешь ходить, тем быстрее поправишься. Так сказал доктор.

Все то время, пока мы спускались вниз на лифте, меня не покидало четыре вопроса… Что случилось с курьером? Почему я вдруг внезапно замерла сегодня, не решаясь противостоять Алексу? Сколько, в конце концов, лет этому человеку?

И, главное, почему до лифта меня надо было нести на руках? Как это связано с хождением?

Браун стоял у центрального выхода, сложив руки на груди и радостно улыбаясь, будто происходило нечто прекрасное. От двуличия доктора по спине шли мурашки!

— Дорогой альфа, я кране рад, что ваша жена идет на поправку! — пролепетал Филип, — Вы более других достойны потомства.

— Как думаете, ходить мне нельзя? — резко прервала я этот фарс, намекая, что пора бы опустить меня на землю.

— Можно ходить, — ляпнул Браун, но, увидев насупленное лицо Алекса, тут же побледнел и поспешно исправился: — Но лучше носить такую ценную ношу на руках, естественно.

— Естественно, — ядовито я прошипела в тон ему, окидывая доктора ненавидящим взглядом. Несколько дней назад он настоятельно рекомендовал мне удалить женские органы и никогда не иметь детей от монстра, а сейчас безостановочное расхваливал альфу и его будущее потомство.

— Спасибо вам, — кратко ответил Кроуфорд, внимательно глядя на врача. Не моргая, не дыша. Это был не просто взгляд. Допрос, не меньше. Браун сделал шаг назад, после чего Алекс протянул странную фразу: — Вы ведь знаете, я всегда даю людям то, что получаю от них. Добро за добро. Предательство за предательство.

Тишина длилось не более полуминуты, но показалась вечностью. Подкинь топор в воздух — и он зависнет. Настолько была напряженной атмосфера. И когда я уже решила, что Браун повержен, он внезапно расплылся в добродушной улыбке и сделал контрольный выстрел:

— Передавайте привет Сьюки. Эта женщина заслуживает не меньшего внимания, чем ваша вторая жена. Мое глубочайшее уважение и поклон!

Альфа напрягся. Я чувствовала, как скрипнули его зубы и сжались пальцы. Сердце в груди застучало сильнее, мышцы напряглись. Лицо вытянулось, стало больше походить на оскал.

Меня тоже передернуло. Каждое упоминание о Сьюки — будто удар под дых. Слова доктора звучали уважительно, и не в чем его было упрекнуть. Но… Теперь каждый из толпы охраны знал, что я официальная любовная. Кокон для ребенка. Та, кто плодит для влюбленной пары.

Стало так мерзко и неприятно, что закружилась голова. Ощущения были странные… Будто я стою голая на центральной площади — и никто не дает мне прикрыться.

— Принято, — отрезал Кроуфорд, резко развернувшись на пятках и устремившись прочь. Его желваки играли, а в глазах плясало пламя. То самое, адское.