Но прежде чем они отдались течению, Олик направился к скале, и Найрекс последовала за ним, и они ждали там, изо всех сил стараясь не двигаться. Олик наблюдал за берегом, бормоча песнь надежды, которая для длому заменяет молитву. Но ни одна крылатая фигура не вылетела к нему из джунглей, только стрелы и звуки ярости. Атимары толкались вдоль берега, время от времени оглядываясь через плечи.

Олик знал, что всадники скоро преодолеют последний склон и увидят его, и что, сделав это, они уже никогда не повернут назад. Он издал тихий горестный звук. Даже если и существовала душа более одинокая, чем у лорда Таликтрума, он не мог сказать, чья душа это могла бы быть.

Принц и его единственный спутник уплыли прочь.

Глава 4. ОГНИ В ТЕМНОТЕ

12 модобрина 941

241-й день из Этерхорда

Плот не внушал доверия. Группа стояла вокруг него, недоверчиво глядя; никто из них не мог до конца поверить, что ни построили.

— Он похож на свиной желудок, привязанный к ткацкому станку, — сказал Нипс.

— Твое воображение делает тебе честь, — сказал Болуту.

— Он достаточно прочный, — сказал Герцил, — но осмелюсь сказать, что плавание на нем не будет похоже на какое-нибудь другое.

— Мне он не нравится, — сказал Дасту, пробуя плот ногой.

— Чего бы ты хотел? — спросил его Пазел. — На случай, если ты не заметил, у нас нет дороги, по которой можно было бы ехать.

— Или крыльев, чтобы лететь, — сказала Энсил, глядя вверх.

Таша почувствовала укол горя. Вчера примерно в это же время была похищена Майетт. Пазел проспал трагедию, но Таша видела, как Энсил вскочила, словно ее ударили ножом, услышав то, чего они не могли услышать: крик икшеля. Посмотрев в небо, все они увидели хищную птицу, сражающуюся в воздухе с чем-то, зажатым в ее когтях, и быстро улетавшую на юг. Они взбежали по лестнице, выкрикивая имя Майетт. Энсил поднялась выше по разрушенной стене, ее крики и вопли были устрашающе тихими для человеческих ушей. Она вернулась с каменным лицом.

— Теперь нас тринадцать, — сказала она.

Конечно, Дасту был прав насчет плота. Это была странная вещь. Корпус его представлял собой огромный пузырчатый гриб, окаймленный щупальцами мешок, футов пятнадцати в диаметре. Половина отряда отправилась в лес на поиски такого гриба, Рамачни освещал путь светлячками, в последний раз. Таша присоединилась к поискам: как ни противно ей было ступать в этот жаркий, истекающий влагой ад, мысль о том, что придется ждать, пока другие вернутся оттуда, была еще хуже.

Свет поменял всё. Под ярким пологом светлячков лес сжался, отшатнулся от них, закрыл свои лепестки и поры. Плотоядные деревья убрали свои щупальца; грибы с пастями миног отвернулись. Что может заменить светлячков, когда путешествие возобновится?

Потребовались часы, чтобы найти пузырчатый мешок нужного размера, и огромная осторожность, чтобы опорожнить его одним разрезом и потом отделить от ножки. Даже опустошенный, он был тяжелым, как огромная эластичная шкура. Они побрели обратно на поляну, накинув его на плечи. Когда они прибыли, было уже далеко за полдень. На поляне горел костер, на вертелах жарились два гуся, и, попробовав шипящее мясо, Таша застонала от удовольствия.

— Я тебе говорить, нет? — спросила Неда, поймав взгляд Таши. — Мой мастер лучше всех убить камнем. Он бить по всему, по чему ты хочешь.

На поляне росло несколько молодых сосенок; те, кто остался, уже срубили и ободрали их. Когда наступил рассвет, они мечами сделали зарубки на мягкой древесине и связали ее виноградными лозами, которые росли на опушке леса. Получилась квадратная рама. Затем они сплели сеть из этих же лоз, привязали ее к раме и поместили на нее гигантский пузырь. Потом все помогали набить пузырь, как подушку, всем, что могло плавать: сухой травой, полым тростником, губчатым мхом, который рос на северной стороне руин. Наконец, используя меч Энсил как швейную иглу, они зашили разрез так хорошо, как только могли.

— Он довезет нас до опушки леса, — сказал Герцил, — при условии, что мы будем держать эту дыру выше уровня воды.

Солнце к этому времени стояло почти прямо над головой. Они наскоро поели холодного гуся. Затем Энсил принесла что-то из-под камней, и Таша снова почувствовала боль, еще более сильную, чем раньше. Энсил грубо вырезала на сосновой коре женщину, стоящую прямо, высоко подняв руки, как ребенок, который ожидает, что мать возьмет его на ручки.

— Прощай, сестра, хранительница чести, храбрая дочь клана, — сказала она, изменив голос, чтобы остальные могли ее услышать. Затем она методично разломала статуэтку на двадцать семь частей и завернула каждую часть в кусочек ткани. Все, кроме Дасту, пожертвовали один-два клочка своей одежды. Энсил отдавала свертки потоку один за другим, и Таша сморгнула слезы. Если бы Майетт умерла среди них, в этих маленьких саванах были бы части ее тела. Таша была свидетельницей этого раньше, этого ужасного обряда, гарантирующего, что люди никогда не смогут найти никаких следов умерших и, таким образом, подвергнуть клан опасности. Даже похороны были частью борьбы икшелей за выживание.

Когда церемония закончилась, Герцил достал мешок с Нилстоуном (еще один вид смерть-свертка) и крепко привязал его к центру плота. Рамачни обошел его один раз, его черный мех поднялся дыбом. Затем он повернулся и посмотрел на остальных.

— Запах чародея все еще витает вокруг Нилстоуна, — сказал он. — Держитесь как можно дальше от мешка. Если кто-то попытается дотянуться до него, мы должны предположить, что его разум находится в осаде, и остановить его силой.

— Поступить так будет простым милосердием, — сказал Герцил. — Четверо мужчин на «Чатранде» прикоснулись к Камню, и тела четырех мужчин увяли, как листья в огне. Пойдемте, нам пора покинуть это место.

Вместе они перетащили плот на мелководье. Герцил и Виспек держали раму, пока остальные карабкались на борт. Плот вздымался и шатался, но выдержал их вес. Они поплыли прочь от поляны, отталкиваясь длинными шестами, и Таша почувствовала, как течение подхватило их в свои объятия.

Большой Скип громко рассмеялся.

— Мы едем на треклятой медузе, — сказал он. — Клянусь Древом, надеюсь, я услышу то, что скажут люди, когда мы им это расскажем.

— Они скажут, что мы лжецы, — сказал Болуту.

— А теперь успокойтесь, — сказал Рамачни. — Мы находимся над