Один раз увидел тачку своей мечты в Женеве. Новинка от «Ниссан». Красавица, напичканная электроникой. А слон какой! Рома, посидев в ней, решил, что, как только авто начнут продавать, он его приобретет, невзирая на цену. Год о «Ниссане» мечтал. Приобрел. Сел, поехал и… разлюбил. Потом полтора года сбагривал. Машина дорогущая, желающих на такую немного. А вот женщина – ни одна – его так и не зацепила до сих пор.

Эта женщина произвела на Рому впечатление сразу. Вот только не самое положительное. Подумалось, что она стерва, а ему такие никогда не нравились. Высокая, худощавая, прямая, как струна, она могла бы сойти за манекенщицу, если бы не лицо. У модельных барышень таких не бывает. Слишком суровое, напряженное, с подобранным ртом и цепким взглядом. И все же она была красива, эта женщина. Черты правильные, классические. Темные волосы густы и чуть волнисты, отрастить бы их подлиннее, получились бы чудесные локоны, но она очень коротко стриглась, особенно спереди. Боевые челки, не доходящие до бровей, казались Роме воинственными. Возможно, из-за Жанны д’Арк, у которой в кино была именно такая.

– Вы кто? – первое, что спросила она у Романа.

– Человек, – ответил он сурово. Ему не понравился тон, которым был задан вопрос. Когда-то давно, когда Роман был неблагополучным подростком, именно в таком тоне с ним общались представители закона. Но времена изменились, и теперь он взрослый, обеспеченный человек и требует к себе более уважительного обращения.

– Оригинальничаете?

– Давите?

– Пытаюсь выяснить, кто вы. Имя, фамилия, степень родства?

– Роман Евгеньевич Никитин. А вас как зовут?

– Василиса Геннадьевна Милова. Старший следователь прокуратуры.

– Надо же…

– Что?

– Милова.

– И?..

– Вам не идет эта фамилия. Да и имя тоже. – Он, можно сказать, хамил. Хотел ее задеть. Стереть с ее лица бесстрастное выражение. Но его усилия пропали даром.

– Вы не первый, кто мне это говорит, – спокойно сказала она. – А теперь ответьте, пожалуйста, на мой второй вопрос.

– А как он звучал, напомните?

– Вы кем покойной доводитесь?

– Никем. Сегодня увидел ее впервые. Это девушка моего старшего брата.

– И как она вам?

– Никак, – пожал плечами Роман.

– Так не бывает. Человек неизменно производит на окружающих какое-то впечатление.

– Ерунда. Есть люди, которые никакого впечатления на других не производят. Девушка Ильи из их числа.

– Вы даже не помните, как ее звали?

– То ли Света, то ли Оля, – пожал он плечами.

– Лена.

– Точно, Лена.

– А вы артист, Роман Евгеньевич.

– Я бизнесмен.

– Одно другому не мешает, – заметила Василиса флегматично.

– И в чем, позвольте узнать, проявляется мой артистизм?

– В вашем вранье. Имя девушки вашего брата вы отлично помните. И впечатление она на вас произвела. Причем отрицательное. О чем вы ей сказали в лицо. Если дословно, то прозвучало это так: «Ты дура, Лена!»

– Не знал, что кто-то подслушивает наш разговор.

– Конечно, не знали. Иначе выдали бы мне другую ложь. А теперь ответьте: чем Елена вызвала вашу неприязнь?

– Никакой неприязни она у меня не вызвала, – раздраженно парировал Рома. – Скорее, девушка произвела очень приятное впечатление.

– За это вы ее так ласково… Дурой?

– Именно.

– Оригинально, – хмыкнула она. – Страшно представить, какими словами вы называете людей, которые вам неприятны.

– С такими я вообще не общаюсь. Но Лена мне понравилась. Она настоящая. Поэтому, когда она начала со мной разговор на волнующую ее тему, я поддержал его.

– И какая же тема ее волновала?

– Совместная жизнь с моим братом. Она, видите ли, очень любила его. Причем давно. И вот ее мечта сбылась – Илюша изволил позвать ее замуж. Лена от этого пребывала в диком восторге. Как подпила, начала изливать его, восторг то есть, на меня.

– Вам это не понравилось?

– Мне не понравилось не это. А то, как слепо она любит моего брата.

– Вам завидно?

Роман нахмурился. Он терпеть не мог, когда его провоцировали, а Василиса делала это на протяжении всей беседы. Он хотел сказать ей что-нибудь резкое, но вместо этого выпалил:

– Госпожа Милова, а вы случайно не втюрились в меня с первого взгляда?

О, как вспыхнуло ее лицо! Не только порозовело, нет. Глаза засверкали, даже губы как будто ярче стали. Это кое-что ему напомнило. Роман был как-то в гостях у одного крупного чиновника. Жил тот, естественно, в огромном доме с садом. В саду – статуи. Много. Сплошь красивые женщины из разных эпох. Тут и Нефертити была, и Клеопатра, и балерина Кшесинская, и Мерилин Монро в платьице, взметнувшемся вверх. Хозяин дома восхищался красотой гипсовых женщин, а Рома его не понимал. Неживые лица его не привлекали. Пусть каждое из них и было безупречным.

«Не впечатлили? – заметил проницательный чиновник. – А если вот так?»

И с хитрой улыбкой подошел к Монро, залез ей под юбочку и… по всей видимости, нажал на скрытую кнопку, включающую подсветку. Лицо Мерилин (впрочем, как и остальных красавиц) осветилось изнутри и стало более живым. Статуи оказались не из гипса, а из пластмассы. И внутри них были спрятаны светодиоды.

Глядя на Василису сейчас, Рома вспомнил те статуи. Особенно одну – Клеопатры. Пожалуй, госпожа Милова на нее чем-то похожа.

– Вы что себе позволяете? – процедила она, продолжая сверкать глазами.

– А что я такое…

– Не смейте фамильярничать со мной, – перебила его она.

– Хорошо, не буду, – покладисто согласился Рома. – Но тогда уж и вы перестаньте меня подковыривать.

Она поджала губы. Лицо вновь стало непроницаемым.

– Итак, вернемся к вашему с Еленой разговору.

– Вернемся.

– Вы ее дурой обозвали за что? За то, что она вашего брата любит?

– За то, что не понимает, какой подарочек ей достался. Ей же не шестнадцать, а тридцать! Должна уже соображать, что к чему. А она предстоящему браку с уголовником без специальности, жилплощади, денег, связей… да без много чего еще радуется так, будто ее принц замуж позвал.

– А вы считаете, что счастья достойны только такие, как вы, образованные и успешные?

Роман застонал:

– Вы опять неправильно меня поняли. Счастья заслуживают все! В том числе те, кто связывает свою судьбу с такими, как Илья. То есть Лена. Она не отдавала себе отчета в том, с какими трудностями столкнется. Вся жизнь их будет борьбой. И большинство раундов в этой борьбе будут ею проиграны. Я пытался не то что отговорить Лену от решительного шага, нет. Я хотел, чтоб она осознала, на что идет. Меня ее оптимизм беспочвенный раздражал. Это плохо, знаю. Но уж такой я циничный. И непримиримый…