В голосе Глеба послышалась, наконец, откровенная боль, и Маша испугалась. Кто знает, насколько глубоко она ранила его. А ведь вся её карьера и благополучие зависит именно от него. Кто знает, если ей придётся уйти из его агентства, как у неё сложится дальше. Будут ли в другом агентстве тратить на её раскрутку такие деньги? Более вероятен вариант, что возиться с ней никто не станет. И постепенно она превратится в третьесортную модель, которая никого не будет интересовать. А там может и вообще работу потеряет. И куда потом? Она же больше ничего не умеет. На панель или обратно в деревню?

Маша вздохнула и, наконец, решительно ответила:

– Глеб, спасибо тебе за то, что ты всё это так достойно воспринял. Что не мстишь, не поливаешь грязью, и, как всегда, стараешься помочь. Не думай, что я этого не понимаю и не ценю. Кем бы я была без тебя? А по поводу квартиры, то, конечно, не вопрос. Ты вовсе не обязан меня содержать – ты и так платишь достаточно. И спасибо, что помог найти новое жильё – в Москве это не так-то просто. Так когда можно посмотреть моё новое гнёздышко?

– Да прямо сейчас, – просто ответил Глеб, – квартира свободна, можешь переселяться туда хоть сегодня.

* * *

Дом на Берсеневской набережной заинтриговал Марию сразу же, как только она увидела его. В тот день стоял туман, и такая погода как нельзя более соответствовала атмосфере, которая царила вокруг этого здания. Огромная серая махина дома громоздилась на набережной Москвы-реки, и эта глобальная мрачноватая серость словно перетекала от дома к воде, и в этот день вода казалась серо-стального оттенка. Это был не просто дом, а целый комплекс сооружений, плавно перетекающих одно в другое. Здание высилось над самыми высокими деревьями, сливаясь с сумрачно-серым небом, затянутым огромными свинцовыми тучами. И эта вездесущая серость разных оттенков вместе с туманом заползала Марии в нос, в уши, за воротник её хорошенькой кофточки, убаюкивая, высасывая энергию, лишая сил.

– Ну как тебе будущий дом? – оживлённо спросил Глеб. – Впечатляет?

– Впечатляет… – протянула Маша. – Он такой огромный. И, не знаю почему, но, несмотря на обычную для советского времени архитектуру, он вызывает у меня ассоциацию с каким-то величественным средневековым замком. Мрачным, готическим. Только замки обычно чёрного цвета, а этот дом какой-то серый…

Очень серый и очень сумрачный, – подумалось Маше. – Такой хмурый, несмотря на окружающие его пышные зелёные деревья, что кажется настоящей западнёй. Серой мышеловкой, в которую лучше не соваться маленькой мышке…

А Глеб уже весело читал ей лекцию по поводу истории этого места и дома. Он был очень начитанным человеком и прекрасно знал Москву – от больших площадей до самых потаённых её уголков. Не будь он известным бизнесменом, он вполне бы мог стать профессиональным экскурсоводом.

– Ты, Маш, не заморачивайся, – это просто погода на тебя влияет. Дом на самом деле элитный и расположен в прекрасном месте. Видишь набережную – сколько воды? А ты представь, что её ещё больше, что она окружает тебя везде. Дом ведь находится на самом настоящем острове. Да-да. Только не тропическом, а Болотном острове, который соединён с материком Большим и Малым Каменными мостами. Так что, его действительно окружает вода. А ты ведь любишь воду.

– Расскажи ещё, – заинтересованно попросила Маша, – мне интересно побольше узнать об этом месте.

– Да рассказать могу многое. Дом двенадцатиэтажный. В нём двадцать пять подъездов. Занимает огромную площадь в три гектара – такой себе мини-городок в большом городе. В 1918-м, после того, как столица РСФСР была перенесена в Москву, сюда съехалось большое количество госслужащих. Их нужно было где-то расселить, и в 1927 году была создана комиссия по строительству Дома Правительства под председательством главы правительства Алексея Рыкова. Квартиры в доме должны были предоставляться членам ЦК ВКП(б), наркомам, их заместителям, членам Комиссии партийного контроля. Позже в дом начали заселять и других важных пташек: военачальников, артистов, писателей, Героев СССР, старых большевиков, учёных и так далее. Здание было построено по проекту Б. М. Иофана в стиле позднего конструктивизма.

Ты вот заметила, что дом серый, а ведь изначально его хотели окрасить в праздничный розовый цвет, с розовой отделкой из мраморной крошки. Да рядом была котельная, из которой день и ночь шёл чёрный дым. Так что, в серый цвет дом покрасили из практических соображений.

А так ты представь: элитный огромный дом на набережной, 505 квартир – по две на этаже. В квартирах дубовый паркет, на потолках – пейзажи, где были изображены разные времена года. Фрески эти писали живописцы-реставраторы, специально приглашённые из Эрмитажа. Так что дом этот представляет собой настоящий памятник искусства – будешь жить как в музее.

– Да уж, – вздохнула Маша.

– Да сейчас дом и правда объявлен памятником истории и находится под охраной государства. Его, конечно, осовременили – здесь сейчас располагается и студия звукозаписи, и Дом Российской Прессы и ещё целый ряд коммерческих организаций.

В 1988 году тут открыли краеведческий музей, в котором пытаются отобразить атмосферу 1930-х годов. В подъездах установлены доски в память живших там знаменитостей. Есть такие таблички и на фасадах. Тут обитала масса известных личностей: дочь Сталина Светлана Аллилуева, маршал Жуков, построивший дом архитектор Борис Иофан, знаменитый балетмейстер Игорь Моисеев, писатель Юлиан Семёнов, сын Сталина Василий, семья знаменитой актрисы Ольги Аросевой, Никита Хрущёв, писатель Александр Серафимович, в честь которого названа улица, и многие другие – чтобы обо всех рассказать, отдельную книгу нужно написать.

Маша слушала, с уважением поглядывая на Глеба.

– Надо же, как много ты знаешь, – похвалила она рассказчика.

– Да я, Маша, многое знаю. Это же мой город, и ему есть, что рассказать своим жителям. Но хватит болтать, пошли-ка в квартиру – там тоже много чего интересного.

* * *

Огромная трёхкомнатная квартира восхитила Машу своей роскошью и атмосферностью. Там специально почти ничего не изменили с 30-х годов прошлого столетия, только отреставрировали немного. А то, что требовалось обновить, было так умело встроено в интерьер, что нисколько не меняло общего дизайна жилища. И квартира, как и дом, была проникнута атмосферой прошлого, какой-то утончённой и чувственной ностальгией по давно ушедшим десятилетиям.

Тяжёлая мебель из натурального дерева, красный пушистый ковёр, тяжёлые занавеси на окнах, ванная, обложенная плиткой цвета чёрного изумруда, огромные зеркала в золочённых узорных рамах. В спальне – тёмно-голубой пушистый ковёр, напоминающий персидский и огромная кровать, в которой кроме неё могло бы поместиться ещё пять любовников. Всё было настолько красиво и гламурно, что у Маши перехватило дух. В спальне, где окно было завешено тяжёлыми бархатными занавесями тёмно-голубого цвета, в тон другой обстановке,

– Глеб! – в голосе Марии звучало восхищение. – Это действительно прекрасно! Я даже не ожидала увидеть здесь такую роскошь и уют. Это словно перенестись куда-то в дальнее неиспытанное прошлое и попасть при этом во дворец падишаха. Спасибо!