В тот вечер должно было произойти что-то страшное. Вернувшись с лекций, Анастасия не находила себе места и металась по квартире, как растревоженный зверёк. Она видела, что отец, занимавший важный правительственный пост, уже второй месяц нервничает, собирает в сейф какие-то важные бумаги, куда-то пишет. Анастасия знала, что в то время многие люди просто исчезали. Они могли исчезнуть днём или пропасть ночью. Вот жил человек самой обычной жизнью, и соседи каждый день видели, как он идёт утром на работу, а вечером возвращается домой, как заходит в находящийся тут же в доме магазин или парикмахерскую. К нему привыкали, он становился частью дома. И вдруг исчезал. О нём ничего не сообщалось, и даже сплетен и слухов никаких не ходило. Просто был человек – и пропал. И все относились к этому как к должному и ничего не говорили и не обсуждали, словно все они жили в каком-то заколдованном лесу и в сюрреалистической действительности.

И пришла пора, когда Анастасия почувствовала, что её родители, её замечательные, дорогие отец и мама тоже попали в эту сюрреалистическую ловушку и могут в один ужасный момент исчезнуть, просто раствориться в этой странной и ирреальной действительности, в которой они все втроём пытались существовать и выжить.

Анастасия понимала, что если опасность политической опалы угрожает её отцу, то под такой же угрозой находится и мать. Мама всегда была рядом с отцом, поддерживая его во всём, живя одной с ним жизнью. Она работала у него секретарём, но все знали, что она это делает потому, что они неразделимое целое.

Тучи сгущались всё сильнее, и паук уже плёл где-то в углу свою гигантскую паутину, поджидая новых жертв. И однажды это случилось. В тот день Анастасия так и не дозвонилась до родителей. Они исчезли, как исчезали многие в этом бесконечном печальном спектакле театра человеческих марионеток. От кукол театра ничего не зависело – они не распоряжались своей судьбой. Сегодня ты король – а завтра ты никто, и кто-то страшный и жестокий берёт в руки твою жизнь и начинает играть ею, обрекая тебя на муки. И теперь за ниточки дёргали семью Анастасии.

После того, как телефоны родителей перестали отвечать, Анастасия затаилась в своей квартирке, словно зверёк, спрятавшийся в нору от караулящего его хищника. Вот только от этих хищников прятаться было негде.

Вечером ей позвонили. К ним в этот вечер никто не должен был прийти, и поэтому Анастасия догадалась, что это пришли за ней. Она не знала, чем она провинилась перед громоздкой машиной государственной власти. Она была самой обычной студенткой филологического факультета, любила читать и рассуждать о прошлом и настоящем, о прозе и о стихах. Но разве за это сажают? Разве изолируют за это человека, словно дикого зверя? Парня у неё не было, никаких порочных связей тоже. Скорее всего, за ней пришли потому, что она – дочь своего отца. В то время этого было достаточно.

* * *

Когда раздалась резкая трель звонка, Анастасия взяла заранее приготовленный отцовский наган. А звонок всё звонил и звонил, не останавливаясь, – резкая тревожная и очень громкая трель действовала на нервы и сводила с ума.

Анастасия решительно подошла к двери и закричала:

– Уходите! Я знаю, кто вы, и вас никто не звал. У меня наган. Первый же, кто осмелится сюда войти, получит пулю в голову!

Тишина за дверью стала ещё более зловещей. Трель звонка, наконец, утихла, и Анастасия облегчённо вздохнула. Наконец раздался негромкий и очень вежливый голос:

– Анастасия Павловна, прошу вас хорошо подумать о том, что вы собираетесь сейчас сделать. Мы хотим только поговорить с вами. У нас есть известия о ваших родителях.

Анастасия только печально усмехнулась. Ну, конечно, это же просто сказка о злом Волке и смешном Поросёнке. Волк прикидывается доброй овечкой, чтобы выманить Поросёнка из его домика. Но на самом деле все знают, что Волк не может быть добрым. Что он всегда Волк, даже если набросил овечью шкуру.

– Я не открою, – зло выкрикнула Анастасия людям в чёрной военной форме, притаившимся за дверью и принёсшим в её жизнь страшное непоправимое зло. И не советую выламывать дверь. Я метко стреляю и уложу ни одного из вас, пока вы до меня доберётесь.

Девушке никто не ответил. Последовало тяжёлое и тягостное молчание, во время которого Анастасия молила Бога, чтобы они ушли. Тогда бы она уже не ждала родителей, было и так ясно, что они больше не вернутся. Если бы они ушли, она бы выбежала из квартиры и бежала бы, куда глаза глядят. У неё было немного денег, и она купила бы билет на поезд и уехала бы далеко-далеко отсюда.

Но зловещие тени не уходили. Более того, Анастасия услышала стук молотка. Посмотрев в глазок, девушка оторопела. Её непрошенные гости забивали дверь досками, замуровывая её в собственной квартире.

Они закрыли все входы и выходы. Отключили телефон, свет и, что было самым страшным, – воду. Квартира, в которой Анастасия выросла, и которую так любила, превратилась в мрачное звериное логово. Девушка, растерявшись и не зная, что ей делать, бездумно лежала на диване, свернувшись клубочком. И когда на улице начали сгущаться сумерки, а в квартире с и так забитыми окнами стало по-настоящему темно и страшно, решилась на переговоры со своими палачами.

Девушка подошла к двери и застучала в неё кулаками:

– Эй, вы, там! Снимайте доски, я сдаюсь! Обещаю открыть и никого не убивать! Вытащите меня отсюда!

– Но на её слова никто не ответил. За дверью царило гробовое молчание. Анастасия посмотрела в глазок, но никого так и не увидела.

Ночью девушка не могла сомкнуть глаз. Ей было страшно, и казалось, что из каждого угла на неё наползают чудовища.

На следующий день Анастасия весь день провела возле двери. Она колотила в неё руками, звала своих тюремщиков, пыталась докричаться и через стены достучаться до соседей. Но всё было напрасно. Испуганные карой чекистов соседи не отзывались, а тюремщики ничем не выдавали своего присутствия. Девушка была в отчаянии – ей очень хотелось пить. От волнения она даже не думала о еде, но без воды начала испытывать настоящие страдания.

Какое-то время Анастасия всё ещё надеялась, что замурованная квартира – это какой-то злобный трюк чекистов, чтобы проучить её за строптивость. Но чем больше проходило времени, тем страшнее ей становилось.

Ты всё ещё на что-то надеешься? Не понимаешь, что происходит изощрённое убийство? Ты ведь помнишь, что человек может прожить без воды от силы 3–5 дней. А ты уже тут сидишь два дня. Или больше? И никто не отзовётся и не придёт. Ты им не нужна. И твоя бессмысленная выходка с наганом для них всего лишь подходящее оправдание их зверству. Прощайте, мечты, прощай, жизнь. Будьте вы прокляты. Будь проклят этот дом и те, кто виноват в моих муках.

На четвёртый день без воды у Анастасии началась рвота и летаргия. Её кожа посинела и стала холодной, как лёд. Девушка уже ни на что не надеялась и почти не двигалась.