Проснулся я, когда шасси стукнулись о бетон полосы. Эта авиабаза недавно была освобождена сирийскими войсками и уже активно использовалась. В иллюминаторе виднелись выстроившиеся в ряд бомбардировщики «Су‑24».

На авиабазе нас действительно ждали. Среди тех, кто поспешил засвидетельствовать нам свое почтение, были наш капитан-разведчик из Хмеймима, трое технарей — они прибыли прямо из Москвы со своей аппаратурой и плюс к этому намерены были использовать технические ресурсы сирийцев. Также нас ждали двое оперативников из сирийской разведки. Все эти люди были задействованы в операции «Папирус» — по розыску наследия Большого Имама.

И закипела работа. Наша роль пока была больше как наблюдателей. Технари процеживали эфир, пытаясь выловить крупинки информации. Анализировалась агентурная и иная информация, данные спутниковой и аэрофотосъемки. Вся беда состояла в том, что мы знали, где может находиться наследник Большого Имама, только примерно. А мне нужна была точка, куда можно ткнуть грубым спецназовским пальцем и раздавить гадину. Точнее, поймать ее. Но зона поисков сужалась очень медленно.

На базе стоял вечный гул. Взлетали на бомбежку самолеты — конечно, не так интенсивно по сравнению с Хмеймимом, но все же, думаю, они доставляли душманам немало горьких минут. Рядом с аэродромом скапливались военнослужащие и бронетехника, сколачивались подразделения перед отправлением в зону боевых действий. В общем, армейская жизнь была достаточно насыщенная.

Постепенно общими умственными усилиями нам удалось очертить квадрат, в котором находились два селения, ферма, фабрика по производству масла и несколько подобных объектов. Кабан где-то там. Но территория еще слишком большая для отработки.

Сирийские разведчики клялись, что задействовали всю свою агентуру на этом направлении, но верили мы им с трудом. Слишком часто на моей памяти их обещания оказывались больше результатов, а нередко они просто давали недостоверную информацию, взятую с потолка.

Однако через три дня майор сирийской разведки, счастливый, будто получил в подарок от Деда Мороза вместо меховых варежек машину «Феррари», сообщил нам на совещании в штабе операции:

— Мы вышли на связь с нашим человеком. Надежным человеком.

— И что сказал надежный человек? — лениво спросил я, тысячу раз слышавший о надежных людях, которые делают все возможное и невозможное.

— Он сказал, где Кабан.

С видом карточного шулера майор вытащил из папки и разложил на столе перед нами фотографии аэрофотосъемки.

— Зернохранилище, комплекс сельскохозяйственный, — тыкая в изображения, вещал сириец. — Мы проверили. Принадлежит одному из дальних родственников Кабана. Там он обосновался!

— И как его оттуда выкурить? — спросил я. — Он там укрепился и намерен держать оборону.

— Я надеюсь на вашу группу. И на наше спецподразделение из одиннадцати преданных и умелых воинов, которые будут переданы в ваше распоряжение, — торжественно произнес майор.

— Годится, — прикинув ситуацию, кивнул я. — Только ваши бойцы подчиняются нам. Безоговорочно. Без рассуждений.

— Хорошо, — кивнул майор…

Оценив весь массив информации, можно было с вероятностью не менее девяноста процентов быть уверенным, что Кабан прячется в этом аграрном комплексе. Разведывательный самолет увеличил эту вероятность до девяноста девяти процентов. На комплексе «Зернохранилище» дислоцировался отряд. Притом машины у него те самые, которыми пользовалась банда Кабана. Что еще нужно нам для полного счастья?

Эту тварь нужно взять живым. Значит, работать будем, ящерицей скользя по песку, используя все средства маскировки, сливаясь с пустыней, становясь ее неотъемлемой частью. Мы же группа «Бриз», одно из самых хитрых спецподразделений в мире. Мы это сможем.

— Больные, хромые, сомневающиеся и прочие инвалиды умственного труда есть? — спросил я, выстроив группу около небольшого одноэтажного домика на территории авиабазы, переданного в наше распоряжение. — Кому-то не нравится прогулка в ад? Выйти из строя.

Это наша традиция. Перед каждой серьезной акцией я произношу похожие фразы. Понятное дело, что ни разу никто не вышел — такое представить даже в наркотическом угаре невозможно. Но традициями не разбрасываются.

— Значит, в бой, спецназ. И пусть Бог войны рассудит, кто прав…

Книжнику ударил в глаза луч света.

За добычей приехали ночью. Они не стали долго ждать. Ну а дальше… Об этом даже думать не хотелось. Накатило отчаяние, но Книжник решил держаться стойко и с достоинством, насколько хватит сил. Ведь собственное достоинство — это последнее, что у него осталось.

Щурясь от бьющего в глаза света, он поднялся со своего жесткого ложа и спокойно произнес:

— Я готов.

В ответ он ждал оскорблений, побоев. Но послышалось только нечленораздельное мычание.

Ноги Книжника ослабли, а потом накатила волна эйфории, захотелось расхохотаться во весь голос, не стесняясь. Но это длилось только миг, и он тут же взял себя в руки. Конечно, трудно владеть собой, когда на твои плечи ложится столько бед и невзгод. Но надо держаться. Сейчас любой нервный срыв, невинный непродуманный жест или слово — и ты труп. А ему очень хотелось жить. Так хотелось, как никогда, ибо после всего того, что ему и его братьям приходилось творить на этой земле, он не слишком верил в милость Аллаха, который встретит его за порогом этого мира.

Свершилось небольшое чудо. За ним пришли не люди Хайбибулы или дети презренного предателя Сулеймана. За ним пришел преданный Раджаб. Книжнику не верилось, что его друг и слуга полезет за ним в пасть шайтана, но тот полез.

Книжник бросился к своему помощнику и сжал его могучие плечи.

Раджаб немножко отстранился — мол, не до сантиментов сейчас, и резко кивнул в сторону открытой двери.

Книжник последовал вслед за немым. Перешагнул через валявшееся в коридоре тело.

Часовой был один. Сулейман, не веря, что у пленника есть помощники на воле, понадеялся на мощный засов, так что охрану оставил у двери больше для порядка. Немой, обладавший грацией, ловкостью и смертоносностью ягуара, сумел незаметно попасть во двор обширного владения и уничтожить часового — виртуозно прочертил черту на горле своим любимым, острым как бритва кинжалом.

На плече у немого висел трофейный автомат Калашникова, еще недавно принадлежавший ныне мертвому часовому, в котором нетрудно было опознать одного из сыновей Сулеймана. Того самого презренного Саида, который еще недавно целился из пистолета в затылок Книжника и так горячо предлагал разделаться с гостем, перешагнувшим порог их дома. Ну что ж, небольшая потеря для Подлунного мира.

Книжник нагнулся и вытащил из-за пояса Саида тот самый пистолет «Зиг зауэр», ствол которого еще недавно ощущал своим затылком. И приосанился. Сжимая оружейную сталь, он наполнялся ее силой.