Но он вообще не собирался делать этот выбор.

Бек указал стаканом на Линка.

— Линк другой крови, но нас вполне устраивает. Думаю, если я захочу быть с женщиной, у которой уже есть ребенок, буду относиться к нему примерно так же.

— А ты хочешь с ней быть? — настаивал Линк. — Потому что, если нет, отпусти ее, пока не сделал слишком больно.

Бек покачал головой.

— Полегче, приятель, не один я могу нажать на тормоз. Она ничуть не больше меня самого хочет начинать то, что мы все равно не сумеем завершить.

— Однажды ты уже сделал ей по‑настоящему больно, пожалуйста, не повторяй этого, — попросила Сэйдж.

Услышав, как за спиной открылась дверь дамской комнаты, он жестом велел родным сменить тему разговора. Семья так за нее беспокоится…

А о его собственных чувствах никто даже и не упомянул. Никому из них даже мысль в голову не пришла, что его сердце тоже может пострадать. Так неужели он настолько от всех отстранился, что они всерьез верят, что ему просто невозможно сделать больно?

Что ж, значит, не так уж и хорошо они его знают. Только кто в этом виноват? Он сам. Потому что они всегда пытались наладить с ним настоящую связь, а он ото всех закрывался. Ему некого винить, кроме самого себя.

И пришла пора это изменить.

На утро после ужина с семьей Бека, которым она наслаждалась куда больше, чем следовало, Кэди проснулась в его кровати. Отбросив волосы с лица, она прислушалась к доносившимся из‑за стены звукам душа. Они занимались любовью, и она уснула в его объятиях. Ей нравилось проводить с ним время, дом же ее был совсем крошечным для такого большого мужчины, поэтому обычно они общались у него. И в результате она начала слишком привыкать бывать у него дома, быть частью его жизни.

Но это не страшно. Осталось лишь продержаться на коктейльной вечеринке и выставке коллекции драгоценностей, и ее контракт с Баллантайнами окончен. Главное, теперь у нее есть немного денег на счете и, что еще лучше, контракт с одной из бейсбольных команд младшей лиги и знаменитым поваром, решившим запустить собственную марку посуды. Благодаря рекомендациям Джулии и громадному успеху «Баллантайн интернэшнл» клиенты сами стучались к ней в дверь. С деньгами, что принесла ей работа на Баллантайнов, и новыми контрактами она сможет вернуть временно уволенных сотрудников и вновь открыть офис.

Другими словами, она снова в деле.

Контракт с Баллантайнами истекал на следующей неделе, но ни она сама, ни Бек не поднимали вопроса о том, станут ли они видеться дальше. И, честно говоря, лучше не стоит.

Она больше не сможет скрывать беременность. Живот и грудь стремительно росли, и лучше уйти до того, как это окончательно заметно. Ее беременность вызовет огромный интерес прессы, и ей придется признать, что ребенок, которого она носит, не имеет к Беку никакого отношения. И тогда в лучшем случае она прославится как легкомысленная особа, а в худшем — как прыгающая из постели одного начальника к другому дурочка.

А еще нужно уйти от него потому, что она действительно хочет остаться, хочет быть с ним. И дело вовсе не в роскошном лофте с дорогущей мебелью, а в безопасности, родстве душ, принятии…

В любви.

Она хотела его любви. В девятнадцать лет ей казалось, что она безумно хочет быть с ним, но те чувства не шли ни в какое сравнение с тем, что она испытывала теперь. Тогда она весьма смутно представляла, что за жизнь их ждет, да и в любом случае жизнь в дороге была не совсем реальна. Взрослая же жизнь с Беком означала утренний кофе после его возвращения из спортзала, секс в душе, споры о политике, она была немного консерватором, а он слишком либералом, совместные трапезы, время, воспоминания и тела.

Рядом с Беком она чувствовала себя по‑настоящему живой и именно такой, какой всегда и хотела быть.

Но она беременна, а он ее начальник и не хочет ее так, как она его. И однажды, когда розы отцветут, он поймет, что она слишком далеко зашла, и отстранится. Сможет ли она жить, каждый день, каждый час, каждую минуту боясь, что эта та минута, когда он решит, что дальше им не по пути?

Но когда он ее бросит, она уже не сможет свернуться в комочек и горько заплакать. Ей нужно вести бизнес и растить ребенка.

Да и ее сердце не просто разобьется, а разлетится на миллиард крошечных осколков, и она уже никогда не сумеет его собрать.

Лучше уж сразу потихоньку расстаться. Она станет проводить с ним все меньше и меньше времени, и через пару месяцев они опубликуют заявление, что мирно разошлись, оставшись друзьями.

Дверь ванной открылась, и Кэди мгновенно обернулась к застывшему на пороге Беку.

— Привет, хорошо спала?

Кивнув, Кэди смотрела, как он вытирает волосы маленьким полотенцем, вешает его на плечо и скрывается в гардеробной, чтобы через секунду вернуться с вешалкой с заранее подготовленным комплектом одежды. Бежевые брюки, белая рубашка и темно‑серый пиджак. Он бросил одежду на кровать, и Кэди заметила бирку, перечисляющую полный комплект, включая обувь и логотип лучшего мужского стилиста Нью‑Йорка.

Она невольно улыбнулась. Похоже, предположив в нем отличный вкус, она ошиблась. И, не удержавшись, решила над ним подшутить:

— Думаю, темно‑синий пиджак сюда лучше подойдет.

Бек посмотрел на костюм, на Кэди, снова на костюм, и на его лице ясно читалась паника.

— Не думаю.

— Серый немного скучноват. Думаю, тебе нужно добавить чего‑то яркого. Например, красный свитер. Или оранжевый.

Она не смогла сдержать улыбку, и Бек ее явно заметил.

Схватив все еще висевшее на плече полотенце, он швырнул его в Кэди.

— Нахалка.

Смеясь, Кэди бросила влажное полотенце обратно в Бека.

— Какой же ты все‑таки испорченный. Я думала, у тебя отличный вкус, а, оказывается, у тебя просто замечательный стилист.

— В каком‑то роде это и есть мой вкус. Из десяти подобранных для меня костюмов я ношу только один самый консервативный. И теперь он уже заранее знает, что я буду носить, а что нет.

— А почему бы тебе просто самому не выбирать себе одежду?

— Ходить по магазинам? Уж лучше пуля в лоб. К тому же у меня действительно отвратительный вкус. Был бы у меня выбор, я бы ходил на работу в потертых джинсах и фланелевых рубашках.

Бек уселся на краешек кровати и пристально посмотрел на Кэди.

— Нам нужно поговорить.

Она кивнула. Что ж, похоже, время пришло. Он скажет, что им пора расстаться. И на этот раз он наверняка постарается сделать все помягче, объяснит, почему считает, что всем так будет лучше, а она согласится и не заплачет.

Ни за что не заплачет.

Или хотя бы постарается.