– Что скажешь? – спросил Кадавр, устроившись в кресле.

Из всего персонала Технолога Фельде взял в помощники только врача «львов», и причина выбора была проста. Там, где рядовые сотрудники отступят, вспомнив этику, мораль или просто дав слабину, навидавшийся крови и смертей боец сделает так, как прикажут, даже если указ пойдет вразрез с личными убеждениями. К тому же, полевая медицина – наука особая: в ней нет места робким и сомневающимся. Когда над головой свистят пули и счет идет на секунды, думаешь не о том, как лучше для одного, а держишь в уме и поставленную задачу, и боеспособность всего отряда, а для победы любые меры справедливы и оправданы. И плевать, что раненый умрет от этих мер вскоре после стычки, главное – вернуть слабое звено в строй и не дать рассыпаться всей цепи.

– А что тут сказать? – Марк вздохнул и потер переносицу. – Лишаи, блохи, вши. Язвы, гастриты, межпозвоночные грыжи. Множественные переломы, большая часть из которых получена в детстве. Истощение, слабые суставы и всякое по мелочи. Лечили это добро, как бог на душу положит, многое пускали на самотек. Зажило – молодец, пошли осложнения… ну, не первый и не последний.

Все так, но важно помнить о сравнении. Да, рядом с ухоженными и здоровыми шуховцами пленники выглядели, как тщедушные заморыши. Но среди своих они – настоящие богатыри, сумевшие прожить столько лет, несмотря на голод, драки и болезни. Они научились существовать в условиях, в которых малыши с правильным питанием и продвинутым лечением, растущие за надежными стенами, не протянут и недели. Их уместно сопоставить с привитым и закаленным организмом, чья иммунная система привыкла во всеоружии встречать любую заразу.

– Эти дети – идеальные носители, – добавил врач. – Надо только привести их в порядок.

* * *

Ксюшу разбудил гулкий рокот в коридоре, сменившийся отборным матом. Сестра заворочалась под боком, но не проснулась – после похищения Мелочь полностью ушла в себя, не говорила ни слова и почти все время лежала ничком. Девушка поправила край пропотевшего спальника и закрыла глаза, как вдруг в замке заскрежетало.

Распахнувшаяся дверь впустила в комнату клин яркого света с расплывшимися на нем грузными тенями. Ксюша встала на колени, заслонив дрожащее тельце, и оскалилась, по привычке сжала кулак, но вместо любимой отвертки цапнула спертый воздух.

Охранники не обратили на нее никакого внимания, поставили в угол раскладушки и без единого звука удалились.

– Привет, – сказал с порога сухопарый пожилой мужчина в черном вязаном свитере под горло и халате.

Они уже успели пообщаться, когда пленницу отвели в комнату с жутким креслом, но умник болтал без умолку и наговорил столько непонятной туфты, что Ксения с трудом запомнила его имя – Марк. Доктор подошел к раскладушкам и коснулся обеих, после чего опустился на край одной из них и сцепил пальцы, с улыбкой глядя на притихших сестер.

Ксюха сперва не поняла, чего это он лыбу давит, но, обернувшись, увидела, что Маша смотрит на гостя во все огромные блестящие глаза – без страха, но со смесью опаски и любопытства, какой удостаивались все без исключения незнакомцы. Да только доктор – не просто незнакомец, он – шуховец: заклятый враг, ублюдок и садист, исколовший беднягам все руки. И пусть строил из себя доброго айболита, его подельники вели себя, как конченые вертухаи, а коль врач ими командует – значит, и сам такой же.

– Скоро принесут белье, а пока можете положить сюда спальники. – Ржавые пружины заскрипели под ладонью. – Как самочувствие? Лучше?

Девушка хотела послать его на хрен, да на том и закончить, но таблетки и уколы в самом деле помогли – и не только от ссадин и синяков, оставленных прикладами и ботинками. Но ответить гаду – значит, подчиниться, проявить покорность, принять чужие правила, чего пленница допустить не могла.

– Понимаю. – Марк опустил голову и потер большие пальцы друг о друга. – Я бы и сам молчал, как партизан, окажись в лапах крейдеров. Но вы – не крейдеры, а мы вам не враги.

Ксения молчала, сжавшись, как загнанная в угол кошка, готовая в любой удобный момент выцарапать живодеру зенки, если тот осмелится тронуть ее или Машу.

– Я, собственно, не только о здоровье узнать пришел. Мы тут кухню обустроили, чтобы вам на полу не есть, и Карине с Бананом помощь нужна – они у нас за поваров сегодня. Подсобите? Чего весь день взаперти сидеть?

– Может, потому, что вы нас заперли? – прошипели в ответ.

– Туше. – Фельде скривил уголок рта и поднял руки.

– Че? Базарь нормально.

– Это значит – сдаюсь. – Их взгляды снова встретились, и девушка почти сразу отвела глаза. Доктор не просто смотрел в душу, он без особых усилий находил там то, что пленница скрывала от самых близких друзей. – С волками жить – по-волчьи выть. Слышала такое? Уверен, слышала. Но мы – не волки. И не рвем тех, кто отличается от нас. Особенно в лучшую сторону. – Марк встал. – Ну, так поможете или нет? Вам не скучно, нам приятно.

Она вряд ли согласилась бы, если бы не сестра. К удивлению девушки, Мелочь, которая собственной тени боялась, выбралась из мешка и замерла посреди комнаты. Врач протянул руку, и прежде чем Ксюша успела рот открыть, трясущиеся пальчики вцепились в мозолистую ладонь. Сестра тут же вскочила, вертухаи шагнули к ней, почуяв сгустившуюся угрозу.

– Если вы… если с ней… я вас… – задыхаясь, выплюнула девушка.

Зарождающаяся стычка развеялась одной простой, но донельзя странной фразой:

– Майор, дай нож.

– То есть? – насторожился амбал.

– Ты слышал. Нож, пожалуйста.

Бородач пожал плечами и отстегнул ножны от разгрузки. Поняв задумку начальника, спорить не стал, но опустил руки поближе к кобуре и электрической дубинке.

– Держи. – Фельде бросил оружие оцепеневшей от происходящего девушке. – Не отвертка, но тоже сойдет.

После чего без малейших колебаний повернулся спиной и направился к выходу.

* * *

Кухня была вдвое меньше комнат, где держали пленников. Вместо стола – высокие откидные нары, под ними скамейка, а в углу – шкафчик с электроплиткой, вот и все удобства. Банан, вооружившись половником и мерным стаканом, колдовал у большущей кастрюли с вмятинами на боках, и в данном случае «колдовал» было не просто красивое словцо. Труд румяного балагура скорее напоминал алхимический ритуал, чем обычную готовку, ведь все приходилось смешивать по выданному доктором рецепту. И, лишь раз взглянув на состав и граммовки, боец наотрез отказался пробовать стряпню даже под страхом голодной смерти. И больше других сокрушался, что на мерзкое варево придется угробить недельный запас сахара, соли и подсолнечного масла.

– Сам все стрескать хочешь, вот и скулишь, – фыркнула Карина.

Карабин ждал своего часа в оружейке, а снайперша носила один пистолет – приказ Фельде, который ее не столько раздражал, сколько озадачивал. А вот что доводило «львицу» до бешенства, так это необходимость торчать на кухне и присматривать за соратником, который так и норовил бросить драгоценные продукты не в емкость, а в рот.