Будучи всего-то пятнадцатилетней, она стала получать внушительные 5000 фунтов в год на содержание собственного особняка в Лондоне на Кадоган-плейс с полным набором прислуги, включая гувернантку-компаньонку.

В отличие от других живущих отдельно столичных дам Фрэнсис Энн, к тому же, круглой сиротой не была. Ее мать, сама по себе полноправная графиня Антрим, была вполне себе жива и здорова и выступала, согласно завещанию мужа, соопекуном дочери вместе со своей сестрой миссис Тейлор. Но отношения с матерью складывались у Фрэнсис Энн непросто. Леди Антрим была эмоционально отстраненной и часто суровой матерью, так что в детские годы основным источником тепла и ласки для наследницы была ее тетя миссис Тейлор. Поскольку свояченицы друг друга пылко ненавидели, миссис Тейлор была только рада поддержать Фрэнсис Энн, когда та стала громко сетовать на плохое обращение с нею матери. Отчасти из-за этого, а отчасти из-за раздоров между двумя опекуншами наследство Фрэнсис Энн до ее совершеннолетия было передано под надзор Канцлерского суда.

Собственно, тот же суд и постановил, чтобы она обосновалась отдельно, и Фрэнсис Энн знала, что о чем бы в дальнейшем не спорили между собой ее опекунши, ни та, ни другая долго в ее новом доме не прохозяйничают. Ее же долгом было найти себе подходящего мужа и родить от него сына, чтобы передать унаследованное ею семейное имущество по фамильной линии. В этом как раз и заключалось твердое намерение ее отца: в своем завещании он ставил условие, что дочь должна сохранить по вступлении в брак девичью фамилию, а ее муж принять ее в качестве собственной. То, что ее ждет будущее жены и матери, с избытком давала ей понять своим поведением и ее мать. Всякий раз, когда она принимала дочь у себя, там были гости мужского пола, очевидно заглянувшие не просто так, а чтобы получше познакомиться с богатой наследницей. Некоторые изображали влюбленность в Фрэнсис Энн – отвешивали ей дерзкие комплименты и несомненно пытались с нею заигрывать, другие, как она слышала, вели с матерью сугубо деловые разговоры на предмет возможности присвататься. Ирландский граф, лорд О’Нил, особо часто наведывался в лондонский дом леди Антрим. «Все говорили, что он туда приезжает по мою душу», – вспоминала позже Фрэнсис Энн, но все-таки была крайне удивлена, когда мать под каким-то предлогом выманила ее гувернантку за дверь, а граф тут же без обиняков сделал ей предложение. Полученный им столь же прямой отказ леди Антрим ничуть не смутил; она просто сказала дочери, что та могла бы поступить поумнее. Не успела шестнадцатилетняя Фрэнсис Энн опомниться, как мать представила ее герцогу Лейнстерскому, – хотя на этот раз дело до предложения не дошло, поскольку за племянницу решительно вступилась миссис Тейлор, заявившая, что девочке рановато думать о браке, пусть, дескать, подышит вольным воздухом еще годик.

В прагматическом смысле у Фрэнсис Энн определенно были веские доводы выйти замуж, причем не откладывая этого дела в долгий ящик. Помимо всего прочего, одинокая богатая наследница рисковала еще и своей личной безопасностью. Это сегодня «похищение наследницы» – банальный сюжет авантюрно-приключенческой прозы, а в те годы это все еще была вполне реальная угроза, и злоумышленники способны были и на самые хитроумные козни, и на жесточайшее насилие ради того, чтобы заполучить в свои руки богатых девушек и принудить их к браку. И, хотя ее опыт был и не столь травмирующим, та же леди Сара Фейн, будучи богатой наследницей части состояния дедушки-банкира, немало натерпелась от поселившегося по соседству с домом ее отца назойливого преследователя.

В свете вышесказанного, отчасти ради ее собственной безопасности, отчасти ради того, чтобы не позволить ей своевольно сбежать невесть с кем и куда, Фрэнсис Энн жила в относительном затворничестве в ожидании снятия судебного запрета на распоряжение наследством. Без ведома матери и тетушки ни единый посетитель в ее дом не допускался; и всякий выезд в город, за город или на морской курорт был возможен лишь с их благословения. Даже в церковь она ходила под надзором гувернантки, пресекавшей всякие попытки незнакомцев (особенно красивых) завести с нею беседу. Любые ее расходы на сумму сверх выделенных карманных денег подлежали утверждению судом. Если Сидни тосковала по «вольному воздуху» своего бытия до появления в ее жизни Чарльза, то с позиции, в которой оказалась Фрэнсис Энн, выход замуж, должно быть, вскоре стал представляться синонимом выхода на волю из заточения.

В ее случае был, однако, и еще один мощный стимул к скорейшему замужеству. Чем старше она становилась, тем лучше понимала, что судебные распорядители управляют ее имуществом и финансами из рук вон плохо – не то по некомпетентности, не то по наущению ее собственной матери, слишком привыкшей взирать на ее наследство как на собственность и по каким-то собственным схемам исхитрившейся начать прибирать его к рукам с их помощью. Фрэнсис Энн хотелось хоть какого-то контроля: действовать по собственному усмотрению; воплощать в жизнь свои идеи; по максимуму задействовать потенциал доставшегося ей в наследство имущества и пожинать с этого достойные денежные плоды. Но лишь выход замуж за человека, которому она могла доверять, – при этом еще и достаточно предприимчивого по натуре, – был для нее едва ли не единственным путем к достижению желаемого. Оставалось лишь найти такого человека, а затем добиться согласия на брак с ним от своих попечительниц.

Глава 4

Возражения

С женихами у Фрэнсис Энн Вейн-Темпест поначалу дела складывались хуже некуда. Понятен был ее трепет, когда она, спотыкаясь, взбежала вверх по ступеням особняка своей тетушки сообщить той о своей помолвке с Чарльзом, лордом Стюартом, в апреле 1818 года. Миссис Тейлор же отреагировала на эту весть с ожидаемым негодованием, не только не дав согласия, но и яростно заклеймив его как «стяжателя» и «волокиту». Ведь он в свои сорок лет действительно ее племяннице в отцы годился. Да к тому же ей было достоверно известно из авторитетных источников, что у них в семье все сплошь невменяемые. Нет уж, лучше она свою любимую племянницу по гроб жизни замуж не выдаст, чем позволить ей выйти за такого!

Это был, судя по всему, не первый громкий отзыв миссис Тейлор в подобном духе о лорде Стюарте и его свите и уж точно не последний. Через два дня после предложения, сделанного им ее племяннице, она на всякий случай обратилась в Канцлерский суд с ходатайством о прямом судебном запрете брака между ним и их несовершеннолетней подопечной Фрэнсис Энн, параллельно рассказывая всем желающим ее выслушать