– А ты, Лебедева? – посмотрела на девочку Тиша.

– Я вижу серый. Потому что смотрю на стену.

Признаться, Кате Наташкина находчивость понравилась. Узнать мнение наставницы не удалось. Та лишь снова сухо проговорила:

– Хорошо. А теперь пусть каждый из вас покажет треугольник.

– Как его показать? – удивленно сказала Наташа. – У нас же ничего нет.

Наставница прожгла ее взглядом и произнесла таким жестким тоном, что у Кати по коже побежали мурашки:

– Я уже говорила, что задавать вопросы с места нельзя. Нужно поднять руку и дождаться, пока я разрешу. Сейчас я это повторила в последний раз. В следующий стану наказывать сразу, без предупреждения. А теперь Лебедеву ждет вот какое наказание… Она сказала, что не может показать треугольник. Что ж, я ей помогу.

В следующее мгновение Наташки не стало. Вместо нее на стуле, прислонясь к столу, стоял большой равнобедренный треугольник ярко-желтого цвета.

– Что вы творите?! – подскочил с места Ваня. – Немедленно верните Наташу!

Теперь в треугольник превратился и он. Еще больше Наташиного и зеленого цвета. Покачнувшись, он плашмя упал на пол.

– Юлаева, подними, пожалуйста, фигуру, – вежливо попросила Тиша.

Катю же словно парализовало – она не могла не только пошевелиться, но и произнести ни единого слова.

– Что же ты, Екатерина? – мягко, почти ласково спросила наставница. – Испугалась за своих товарищей? Напрасно, с ними не случилось ничего страшного. Через одиннадцать минут они вновь станут прежними.

– П-почему через одиннадцать? – удалось все же Кате разлепить губы. Правда, голова еще соображала плохо, оттого и спросила глупость – первое, что в эту пустую голову пришло.

– Потому что это наказание, – как ни в чем не бывало ответила Тиша. Логики в ее ответе Катя не уловила, но решила не переспрашивать. К тому же наставница пояснила сама: – Десять минут для наказания – слишком банально, да и мистики вообще не любят круглых чисел. Меньше – несерьезно, мы ведь не в детском саду. А все, что длится двенадцать и более минут, приобретает свойства постоянства. Ты ведь не хочешь, чтобы у твоих друзей стала проявляться треугольность в их привычках, поведении и прочем? Острые углы при любых отношениях не очень-то хороши, правда?

– П-правда, – все еще слегка заикаясь, выдавила Катя.

– Ну, разумеется, ты это хорошо знаешь, – расплылась в радостной улыбке Тиша. – Потому вас и развели с Катериной по разным группам.

– А при чем здесь Катерина? – К Кате вернулась наконец способность изъясняться нормально.

– Ну как же? Разве не острые углы ваших завышенных амбиций стали причиной конфликта? Если не считать еще одного неприятного треугольника… Впрочем, прости, это уже не мое дело. Подними лучше этот треугольник, я ведь просила.

– Какой треугольник? – не тронулась с места Катя.

– Да что с тобой такое? Вот этот, зеленый, конечно же.

– Я не про этот. Какой неприятный треугольник вы имели в виду?

– Ну хорошо, раз ты настаиваешь, – игриво махнула рукой наставница. – При других учениках я бы не стала, но сейчас они все равно ничего не слышат… Только давай-ка сначала подними фигуру, я не люблю, когда игнорируют мои просьбы.

Катя встала, подошла к превращенному в треугольник Ивану, подняла его и прислонила к парте.

– Говорите, – требовательно посмотрела она на Тишу, уже догадываясь, что именно та хочет сказать.

– Да ты садись, садись, – заулыбалась та и, когда Катя вернулась на место, заговорщицки зашептала: – Мне показалось, что вы с Катериной обе неравнодушны к Алексею Безбородову. Ах, этот проклятый любовный треугольник так мешает девичьей дружбе, правда?

– Ничему он не мешает! – чувствуя, как лицо заливает румянцем, выкрикнула Катя. – То есть никакого треугольника нет, что вы такое придумали?

– Правда? – дурашливо заморгала наставница. – Ой, тогда хорошо. А то я переживала, не расстроишься ли ты, что Катерина занимается вместе с Безбородовым… Но знаешь, если тебе интересно, я стану по-дружески рассказывать, как там у них дела.

– Не надо мне ничего рассказывать! – еще сильней вспыхнула Катя. – Если будет нужно, Катерина мне сама все расскажет… – Тут она поняла, что попалась в расставленные наставницей силки. Ведь если ей и в самом деле все равно, зачем нужно, чтобы хоть кто-то ей это рассказывал? Да ей и было все равно! Ну, почти… Во всяком случае, это уж точно не Тишино дело.

Но та затрясла головой:

– Нет-нет, она тебе ничего не расскажет!

– Вы плохо знаете, какие между нами отношения. Мы практически сестры, у нас с Катериной нет друг от друга секретов.

– Как это прекрасно, – всплеснула руками Тиша. – Непонятно лишь, почему же тогда вы едва не загрызли друг дружку? Впрочем, дело сейчас даже не в этом. Она ничего не сможет тебе рассказать, потому что до конца учебы вы не увидитесь. Такое уж принято решение. Так что я все-таки помогу тебе, и мы иногда будем по-девичьи шушукаться.

Наставница подмигнула, и Кате вдруг стало так гадко на душе, словно она предала «сестренку». Она чуть было не выкрикнула, что не будет она слушать никакие сплетни, но в последний миг спохватилась, подумав, что третий треугольник будет здесь явно лишним. Правда, ей стало интересно, в какой цвет его бы покрасила Тиша. А та вдруг снова подмигнула:

– В красный. Ты как раз сейчас этого цвета.

– Вы что, читаете мои мысли?!

– Если ты имеешь в виду, не залезла ли я тебе в голову, то нет. Да ты бы и сама это почувствовала и вряд ли бы меня пустила. Но эта мысль была буквально написана у тебя на лице. Сначала ты собралась что-то ляпнуть, это было по тебе видно, потом спохватилась, что я тебя накажу – ты невольно глянула на фигуры друзей, а потом в твоих глазах мелькнул интерес – в продолжение темы не трудно было догадаться какой. Между прочим, читать по лицам – очень полезное умение, советую его приобрести и развивать.

У Кати едва не сорвалось с губ: «Вот и научите!» – но тут раздался голос Наташки:

– Ой!.. Я ногу отсидела. Обе ноги… И руки… И…

– Сумма твоих углов? – быстро спросила у нее наставница.

– Сто восемьдесят градусов.

– Цвет?

– Желтый. Ой… Что-то я…

– Все хорошо, Лебедева, ты показала отличный треугольник. Но больше никаких вопросов с места!

Тут стал самим собой и Ваня. Поежился, переступая с ноги на ногу, недовольно засопел, но промолчал. Глянул в Наташкину сторону, увидел, что с девочкой полный порядок, и сел на место.

– Я вижу, Митрофанов, – одобрительно кивнула Тиша, – что и ты наконец-то усвоил: иногда лучше молчать, чем говорить.

Наставница оказалась права, «сестренку» Катерина с тех пор так и не видела. Мало того, на завтрак, обед и ужин, а также на непродолжительные прогулки в унылый скверик возле учебного корпуса их водили вдвоем с Наташей, даже Ваню Митрофанова они видели только на уроках. Причем он стал очень неразговорчивым и на вопросы о том, как поживает Леша Безбородов, или отмалчивался, или отвечал «хорошо», «нормально», не более того. Впрочем, его можно было понять. Кате тоже стало ужасно скучно от такой учебы уже через пару дней. Да и что это за учеба? Если на первом занятии Тиша показывала им геометрические фигуры, то следующие тоже не отличались большим разнообразием и наличием хоть какого-то смысла, не говоря уж о пользе… Да, Катя понимала, что учебный процесс в мистической школе наверняка должен отличаться от привычных уроков в обычной средней и что реальный его смысл не обязательно должен быть сразу понятен, но что, например, должен был значить такой вот урок, когда вошедшая в класс наставница, даже не поздоровавшись, сказала: