Я провела кончиком языка по колючей скуле и слилась поцелуем с Реном. Или с Германом? Он ведь видел все… И чувствовал? Он ощущал, как мои пальцы наконец расстегнули его джинсы, оттянули резинку боксеров и погладили головку члена? Он ощущал, как мои затвердевшие соски впивались в его грудь, горячую кожу которой от меня еще прятала футболка. Он ощущал, как его пальцы проникали в меня один за другим, растягивая?

Я хотела бы, чтобы он чувствовал все, что и Рен. Я крупно вляпалась. Куда большее безумие, чем кончать от игр демона, это желать разделять наши игры на троих.

Рен стянул футболку, а я в это время спустила его джинсы вместе с боксерами и присела. В кромешной темноте почти ничего не видно, и не нужно. Мне едва хватало длины моей ладони и пальцев, чтобы обхватить его крупный член. Подхваченная незнакомыми эмоциями — будто чужими, но слишком сильными, чтобы суметь им воспротивиться — я наткнулась губами в темноте на горячую головку и втянула ее в рот. Сверху послышалось тяжелое рваное дыхание. И я с наслаждением вобрала в себя член глубже.

— Как думаешь, — прошептала я, когда освободила рот и принялась водить рукой по влажному стволу, — он чувствует это?

— Думаю, да, — хрипло прозвучал ответ. — Он только что потребовал запустить пальцы тебе в волосы и заставить тебя продолжать сосать.

И пальцы коснулись моего затылка, зарылись к корням прядей, мягко их стискивая, отчего по коже головы разбежались мурашки. И заставлять меня не нужно — я сама облизала головку по кругу и снова втянула ее в рот. Почему-то дико хотелось водить губами по шелковистой коже члена, чувствовать под ней каменное возбуждение, и понимать, что у Германа сейчас напрочь рушится привычная выдержка и самоконтроль. Он скорее будет безупречно создавать вид, что ему на меня плевать, чем признается в ином.

Даже я себе почти готова признаться, что мне небезразличны оба и я не хочу выбирать. Ладонь надавила сильнее на затылок, и головка протолкнулась глубже, до самого горла. Я слегка поперхнулась, выпустила член и растерла слюну по всей длинной мощи.

— Не останавливайся…

— Это он потребовал? — не удержалась я.

Пальцы на затылке сильнее сжали волосы.

— Ищейка пытается дирижировать, когда ты останавливаешься, — с рычанием сказал Рен. — Я его точно убью… Бесит его голос.

И я решила не останавливаться приблизительно несколько минут. Вбирала в себя, обхватывая тугим кольцом губ, и выпускала, заводилась от того, как шумно дышал Рен. Из груди его рвались еле слышные низкие стоны, словно оргазм для моих ушей.

Я бы еще продолжала, пока не заболят щеки, но в шуршании дыхания и стонов пробился противный звук — вибрация. Экран смартфона, валявшегося на полу, вспыхнул ослепительно белым в темноте, и я не сразу разобрала, что на нем написано.

— Выключи эту штуку! — рыкнул Рен.

— Лучше не стоит… Звонит “босс”. Мы не знаем, имел ли Герман привычку не принимать звонки от начальства.

— Дай сюда, — махнул он рукой, и я протянула ему смартфон. Тревога пробрала тело дрожью. Оставаться на коленях было неловко, и я поднялась, вытирая подбородок тыльной стороной ладони.

— Да, — сказал Рен, поднимая трубку. Экран вновь потух, мне из динамика почти ничего не слышно, и я включила свет, чтобы понимать хотя бы по выражению лица, как обстоят дела. Рен недовольно сощурился из-за света. — Мне особо нечего добавить. Да, я тоже шокирован… Нет, пока нет. — Неожиданно его брови взлетели, на губах расплылась ухмылка. — Я понял. Вряд ли это сработает, но я попытаюсь… Хорошо, до связи. — Он нажал на отбой и притянул меня за талию к себе. — Ну что… У меня есть две новости, милая Лика. Одна хорошая и одна плохая. Но сначала мы закончим то, что начали.

Новость одна, сукин ты сын. Хорошая для тебя и плохая для меня. Босс предложил выйти по возможности с демоном на переговоры. Выяснить, что ему нужно, найти компромисс. На месте демона я бы спорил с боссом. Какие к черту переговоры? Он неадекватен! Надо искать его слабое место, придумывать другую ловушку, проверять материалы. Не может быть, чтобы его магия могла уничтожить все что угодно.

Он не всесильный. Завладел моим телом, но ментальную защиту пробить не в состоянии. Что мне его попытки выбить меня из колеи? Чего он добивался? Но не спорю, то, что он начал вытворять с приманкой, нельзя воспринимать равнодушно.

С учетом того что я сам себя сдерживал слишком долго от того, чтобы наброситься на нее.

Спустя много лет после того как я потерял свою первую любовь, у меня впервые вспыхнул сильный интерес к девушке. Не просто желание всунуть, с которым просто разобраться, а нечто более прилипчивое.

Она сначала прилипла намертво, а потом впиталась в кожу и кровь. С ней нельзя было нарушать границы. И отодрать от себя нельзя.

Когда я вынудил ее подписать контракт, мне предстояло заняться подготовкой. Создать безупречный сценарий ее новой жизни. Я не хотел сочинять наобум. Я привел ее к себе домой, надеясь, что она немного расслабится в домашней обстановке, и предложил написать ее новые воспоминания вместе.

Я хотел учесть все детали: что она любит из еды, из музыки, с какими людьми находит общий язык, какие фильмы ее трогают до глубины души… Я слишком серьезно отнесся к заданию. Я хотел сделать все безупречно.

Или за тщательностью пряталось обычное желание узнать поближе девушку, которая зачаровывала красотой? Было интересно, какова она внутри? Такова же красива, как и снаружи?

Мы множество часов провели на диванах в гостиной. Она исписывала ручкой толстые тетради — оставляла новой себе самые дорогие воспоминания, чтобы позже, когда придет время возвращаться после контракта, прочитать их. Я печатал на ноутбуке, сочиняя жизнь Анжелики, и время от времени задавал уточняющие вопросы.

— Может, и тебе дать ноутбук? — спросил я, когда заметил, что она разминает правую кисть, и смотрит на меня.

— Нет, печатным буквам я не поверю, — улыбнулась она. — А своему почерку должна.

Я тоже улыбнулся. Мы на дольше, чем положено малознакомым людям, задержали друг на друге взгляды. Я упрямо сдерживал себя, но фантазия в красках рисовала, как я отбрасываю свой ноутбук, в шаг преодолеваю расстояние до второго дивана, скидываю на пол исписанные тетради, беру ее лицо в ладони и наконец-то пробую ее губы на вкус. Член дернулся в штанах, и я действительно отложил ноутбук.

— Я на перекур.

Нужно остыть. Весна еще не набралась теплом, и на балконе вечером оказалось прохладно. Я зарядил стик в держатель и едва сделал первую затяжку, балконная дверь отворилась — и ко мне зашла приманка. Мило улыбнулась, и я тотчас отвернулся, выпуская дым в открытое окно.

Она просто стояла рядом, молчала, и смотрела на меня как-то завороженно.

— Нет, я не дам тебе покурить. Это гадость. Не смей даже начинать. У меня дар — он нейтрализует вред. А тебе нечего.