стремлениях наити покровителей, вынуждены были опираться на свои силы и средства для отстаивания героически завоеванной свободы. То, что свершило карабахское армянство в тот период, не могло не вызвать изумления, восхищения у одних и ненависти и ярости у других. Однако сколь бы значительны ни были достижения вожаков, стало очевидно, что одной лишь храбрости для противостояния турецкой тирании явно недостаточно. Помимо военной силы, которая, несмотря на все потери и отступления, была еще у карабахцев довольно ощутимой, для достижения окончательной победы, а следовательно, мира и спокойствия, нужен был еще один компонент, о существовании которого горские предводители несколько лет назад, возможно, и не подозревали. Имя этому компоненту – дипломатия. Пора было, наконец, осознать, что подоплекой ориентации на ту или иную державу может и должен служить только политический интерес. В начале 30-х годов этот самый интерес диктовал карабахцам призвать в союзники или в покровители вчерашнего врага – Персию. К счастью для Карабаха, данный интерес был обоюдным. Политические стремления правителей Персии отчасти совпадали со стремлениями армянских меликов. Иран к этому времени переживал один из бурных этапов своей истории. Появился человек, которому была уготована честь восстановителя могущества и величия Персии. Речь идет о Надир-Кули-Хане, ставшем впоследствии одним из величайших правителей Востока – Надир-шахом.

Жизнь этого человека поражает своими метаморфозами. Будучи бедным, незнатным торговцем дровами, он, благодаря лишь силе своего оружия и неудержимой храбрости, смог буквально в течение каких-то десяти лет прибрать к рукам пошатнувшийся трон Ирана, заставив уважать и бояться себя не только разношерстное население Персии, но и соседних Россию и Турцию. За удивительно короткое время Надиру удалось не только усмирить взбунтовавшихся афганцев и горцев Дагестана, но и отобрать у русских и османцев все земли, потерянные жалкими правителями Персии. В процессе объединения Персии зоркий глаз и хищный ум Надира не могли не заметить те преимущества, которые сулила ему дружба с армянскими князьями, ибо последние были злейшими врагами его врага – Османской Турции. Не использовать это обстоятельство было бы по меньшей мере глупо и недальновидно. Для завоевания симпатии армян Надир, как пишет Б. Улубабян, “сделал такие уступки, от которых были в восторге армяне, изумлены единоверные подчиненные шаха”. Наиболее значительные уступки были сделаны Надиром карабахским меликам, что неудивительно, учитывая тот status quo, сложившийся в Карабахе до и во время возникновения могущества Надир-Кули-Хана. Как известно, карабахское меликство в период освободительных войн 20-х годов представляли собой единое целое. Надир своими распоряжениями утвердил такое положение вещей, назначив дизакского мелика Егана верховным правителем (бегларбегом) над другими меликами Карабаха.

Рожденное карабахским воинством в тяжелейших муках и узаконенное Надир-шахом федеративное объединение карабахских меликств явило собой по сути независимое государство во главе со своим правителем, великим меликом Дизака Еганом, имевшее своего сюзерена – могущественного и ужасающего шаха Надира. О том, сколь привилегированное положение занимали армянские духовные и светские правители в государственной иерархии времен Надира, свидетельствует такой факт. При коронации Надира в 1736 году в Муганской равнине Католикос Всех Армян Абрам Кретаци благословил меч новоявленного шаха Ирана и собственноручно прикрепил ножны к его поясу. Такое почтительное отношение к верховному пастырю армян в магометанском Иране свидетельствовало о том высоком внимании, которым Надир окружал, разумеется не бескорыстно, выразителей политических стремлений армянского народа. Не остались обделенными вниманием шаха и светские- правители. Как было уже отмечено ранее, в том же году мелик Джраберда Аллах-Кули получил титул “султан”, а мелик Еган – титул хана.

Последующее десятилетие после воцарения Надира стало периодом расцвета не только для Персии, но и для федеративного армянского государства Карабаха, находящегося в сфере ее покровительства и влияния. Государство это, как известно, носило название “Меликства Хамсы” и включало в себя следующие пять карабахских меликств: Гюлистан, Джраберд, Хачен, Варанда, Дизак. К сожалению, жизнь меликств Хамсы была недолговечной. Закат сороковых годов XVIII века стал началом конца независимого Карабаха.

Федерация карабахских меликств не смогла избежать ставшую уже традиционной для армянской государственности болезнь, не раз являвшуюся могильщиком политической независимости народа. В самые судьбоносные, самые ответственные исторические моменты, как будто по злому предначертанию, среди армянских правителей появлялся тот, кто ставил свое личное благополучие, личную безопасность, неуемные амбиции выше национальных интересов, принося в жертву своим стремлениям самое величественное и святое – благополучие родной страны. В XVIII веке этот неискоренимый вирус поразил Карабах, изничтожив его незыблемое, несокрушимое единство.

Началось все в селении Аветараноц Варанды, вотчине Мелик-Шахназарянов. В 1736 году на смену умершему прославленному мелику Варанды Усейну пришел, как того и требовали традиции, его старший сын – Овсеп. Предания называют его образованным, мудрым, но вместе с тем слабохарактерным и мягкосердечным человеком. В нем, по всей видимости, не было той удали и храбрости, которыми обладали его предки, прославившие благими деяниями свои род и племя. Другой сын Усейна – Шахназар, напротив, обладал воинственным духом и непоколебимой решительностью, сочетавшимися с тщеславием. Решив, что власть отца должна принадлежать не тому, кто имеет на нее право, а тому, кто храбрее и сильнее, Шахназар имел дерзость надругаться над веками сложившимися устоями. Убив брата и уничтожив почти все его семейство, он объявил себя правителем Варанды. Это доселе невиданное злодеяние не могло оставить правителей четырех других меликств равнодушными. И дело не только в том, что братоубийство воспринималось ими как тяжкий, непростительный грех, и даже не в том, что убитый мелик Овсеп был зятем влиятельных Асан-Джалалянов. Все оказалось гораздо сложнее и философичнее… В Карабахе было поругано наследственное право, то самое право, которое свято чтилось в течение долгих столетий всеми поколениями арцахских правителей. Шахназар растоптал справедливость, и это святотатство не могло остаться безнаказанным гордыми, презирающими лукавство правителями горного края. Как и следовало ожидать, владыки Гюлистана, Джраберда, Хачена и Дизака ополчились против варандского злодея, а тот, закрывшись в крепости Аветараноц, принялся защищать себя и своих приближенных. Объединенные меликские силы осадили Аветараноц, однако, не добившись сдачи крепости, ближе к зиме, предварительно разрушив окрестные селения, вернулись в свои вотчины с намерением готовиться к новому, большому весеннему походу, который должен был не оставить камня на камне от твердыни Шахназара.

В историографии почему-то не уточняется к какому именно году относятся эти события. Точную дату назвать было бы затруднительно, однако на основе имеющихся данных можно предположить, что вышеназванное имело место не ранее 1745 года. К такому выводу нас побуждает то обстоятельство, что среди меликов, осаждавших Аветараноц, был и дизакский мелик Есаи, который, как известно, пришел к власти после смерти своего отца – мелика Егана