— Значит, ты утверждаешь, что не знаешь? — Элиза подошлачуть ближе, и я увидела у нее в руке пистолет — ядовито-зеленый пластмассовыйводяной пистолет. Игрушка выглядела невероятно глупо, но тут до меня дошло, чтов нее налита святая вода — настоящая святая вода, та самая, что обжигаетвампира как кислотой. — Ты же понимаешь, что я тебе не верю.

— Да, — ответил Балтазар. — Я предполагал, что так оно ибудет.

— Что-то непохоже, что ты боишься, — заметила Элиза.

Он пожал плечами, насколько ему позволяли цепи.

— Для нас смерть — это только начало. Иногда я думаю, чтопосле второй смерти будет новая жизнь.

— Смерть — это не самое страшное, — сказала Кейт, протянув кЭлизе руку.

Та бросила ей водяной пистолет. Кейт поймала его, направилана Балтазара и выстрелила.

Плоть вампира зашипела сразу же, как только на нее попаласвятая вода. Балтазар пронзительно закричал, и крик этот был таким ужасным, чтоя едва не лишилась чувств. Потом я ощутила запах горелой плоти и изо всех сил вцепиласьв стену, чтобы не упасть.

— О боже, — пробормотала Ракель, побледнела и выбежала изкомнаты.

У меня на глаза навернулись слезы, все вокруг поплыло, но яразглядела, что Дана пошла за ней.

Кейт равнодушно смотрела на дымок, поднимавшийся от дергающегосятела Балтазара.

— Ты уверен, что не знаешь, что она задумала? Дрожащимголосом Балтазар все же сумел выдавить одно слово:

— Н-нет...

— Может, я тебе и верю, — сказала Кейт, — но мне плевать.

Она снова выстрелила в него святой водой, и Балтазар опятьзакричал. Я чувствовала себя так, будто это меня поливали кислотой. Я сползлана пол и поджала коленки к груди.

Милош произнес:

— Эй, Лукас, твоя девушка сейчас грохнется в обморок. Лучшевыведи ее на свежий воздух.

Я замотала головой. Бросить Балтазара казалось мне ужаснее,чем видеть, как его пытают. Но Лукас мгновенно приблизился и поднял меня сполу.

— Пойдем, — пробормотал он. — Довольно.

— Но...

— Бьянка. Пожалуйста. Балтазар закричал:

— Убирайтесь! Я хочу, чтобы вы ушли! Чтобы все вы ушли!

— Размечтался, кровосос, — жестоко бросила Кейт, и Лукасгрубо вытолкнул меня за дверь.

Оказавшись снаружи, я завыла. Громкие, мучительные рыданиянадрывали мне горло. Я опустилась на землю, Лукас встал рядом на колени и обнялменя.

— Я что-нибудь придумаю, — сказал он, и в его голосеслышалось отчаяние. — Мы просто... мы должны!

Я прижалась к нему, пытаясь справиться с рыданиями. Чутьдальше, у реки, сидела Ракель, обхватив голову руками, а рядом с ней — Дана.Возможно ли, что даже Ракель поняла, как далеко зашел Черный Крест? Сумеет лиона объяснить это Дане? Если нам придется сделать что-то серьезное радиспасения Балтазара, их помощь не помешает.

Прошло еще несколько минут, показавшихся мне вечностью, иохотники начали выходить наружу. Появилась Кейт, глянула на Лукаса и пожалаплечами:

— Он вырубился. Мы займемся им позже.

— Может, он и вправду ничего не знает, — сказал Лукас. — Умиссис Бетани есть любимчики, но Балтазар Мор к их числу не относится.

— Вы оба его знаете? — Кейт прищурилась.

Я сообразила, что она вполне может принять мои слезы за то,чем они в действительности и являлись,— за проявление сострадания. Асострадание ей не понравится.

Лукас поспешно произнес:

— В прошлом году он пытался ухаживать за Бьянкой. Онасказала «нет», а ему не понравилось, и он устроил целую сцену. В общем, он унас в печенках сидит.

Кейт пожала плечами:

— В таком случае, Бьянка, ты должна нам помогать. И тут меняосенило: «О да, именно так, именно так!»

Я впилась ногтями в ладони, чтобы не заулыбаться.

— Я просто очень... устала.

— Я тоже. — Кейт заметно обмякла. — Боже, и я тоже.

Она отошла, а я повернулась к Лукасу:

— Я знаю, как спасти Балтазара!

Пока нам оставалось только одно — ждать. Лукас сводил меняна ближайший рынок, где мы купили пару бутылок апельсинового сока и каких-томедовых булочек из самых дешевых, завернутых в целлофан и ужасно липких, новсе-таки это была первая еда за сутки, и я жадно их слопала.

— Хочешь еще чего-нибудь? — спросил Лукас, когда мы шли сним по тротуару. Он имел в виду кровь.

— Если ты дашь мне секунду, я кого-нибудь поймаю.

— Я мог бы...

— Нет! — решительно отрезала я. — Лукас, твоя кровь — тольков самом крайнем случае. Это и так слишком сильно изменило нас обоих.

— Это связало нас, и не могу сказать, что это плохо.

Я вспомнила, как мне почти удалось отыскать Лукаса в самыйразгар сражения только благодаря узам крови. Но он об этом не знал и говорил очем-то другом.

— Ты ревнуешь к Балтазару, — заметила я.

— А должен?

— Я не имела в виду... Лукас, ты же знаешь, я люблю тебя.Только тебя. Но еще ты знаешь, что я пила eго кровь, и мне кажется, что этотебя бесит. Пожалуйста, пойми, это совсем, совсем другое.

— В смысле — намного значительнее? Я помотала головой:

— Просто другое, и все. Поверь, в мире нет ничего — ничего!— что сводило бы меня с ума, кроме близости с тобой.

— Он для тебя важен, — спокойно произнес Лукас. — И этого нескрыть.

— Ты важнее.

Я обвила его шею руками и поцеловала. Губы Лукаса былисладкими от сока. Сначала поцелуй был нежным, но очень скоро он сделалсястрастным. Лукас крепко обнял меня за талию, губы наши приоткрылись, его языккоснулся моего. Я вспомнила прошедшую ночь, когда мы спали рядом, и от этогопоцелуй стал еще ярче. У меня подкосились ноги. Я отпрянула:

— От твоих поцелуев во мне пробуждается голод.

— Я уже сказал, что не против.

— А я сказала — нет. Пойду поймаю кого-нибудь. Только несмотри, ладно?

— Какая стеснительная! — фыркнул он, но отвернулся.

Честно говоря, не так уж мне хотелось крови, но то, что мызадумали, было очень рискованно. Мне нужно было сосредоточиться. Мне нужны былисилы.

Я поймала голубя, тщательно прополоскала рот апельсиновымсоком, и мы с Лукасом вернулись на речной вокзал. Я боялась, что охотники сновапринялись за Балтазара, но, наверное, он был слишком изранен, потому что до сихпор не пришел в сознание. Оставалось только ждать.