– А я что-то не заметил, что сапоги были наоборот одеты, – сказал я Арсению, перед тем как сесть в машину.

– Разумеется, ты не заметил! – несколько язвительно ответил он. – Потому что они были одеты как надо!

Мы поехали в школу.

– Говорят, что на Шустина хотят все убийства повесить? – поинтересовался наш водитель. Мы с Арсением переглянулись. Сарафанное радио! Или, как говорят в Австралии, лесной телеграф.

Всю дорогу мы проехали молча. На меня произвело гнетущее впечатление убийство женщины. И несмотря на то что я видел сотни мертвых тел, труп задушенной жертвы стоял у меня перед глазами, стоило лишь их прикрыть.

Я вновь стал размышлять о ее сыне, о том, что его ждет… И о том, что нашла эта несчастная в Шустине?..

Видимо, и на Строганова подействовало преступление, произошедшее практически на наших глазах. Он даже не смотрел в телефон, а уставился в одну точку, а потом и вовсе закрыл глаза.

– Школа! – оповестил нас Василий.

Темнинская школа представляла собой длинное двухэтажное кирпичное здание, покрашенное в ярко-розовый цвет, с одинаковыми белыми стеклопакетами, с широкой лестницей и новыми дверями под крышей-козырьком – словом, было видно, что ремонтировали ее совсем недавно. А перед зданием росло множество молодых деревьев, аккуратно посаженных год или два назад. Школа во Тьме выглядела ничуть не хуже любой городской.

Но вслед за восхищением на меня напала паника – что мне сейчас говорить школьникам? Я мрачно взглянул на молчавшего Арсения.

– Доктор, у тебя на телефоне жена на какую букву записана? – вдруг поинтересовался он. – На Жэ?

– Почему на Жэ? – Я от странности и неожиданности вопроса забыл про свои страхи.

– Ну, потому что жена на букву Жэ, – пояснил он, злясь на мое непонимание.

– Нет, – помотал я головой. – На Эл.

– Понятно, – пробурчал он. – Я так и думал.

И он стал вылезать из машины.

– А при чем тут?..

– При том, что ты, когда в телефоне Шустина смотрел звонки от его жены, – недовольно пояснил Строганов, – то мог и не понять, что звонок был от жены, сечешь?

– А, понял! – дошло до меня опасение Арсения. – Не волнуйся, я смотрел звонки от Нины, – и, видя изумленный взгляд моего босса, добавил: – Ну, ты же мне давал читать заявление Шустина? А там сказано, что жену зовут…

– Я впечатлен! – отреагировал он. – Может быть, ты еще и заметил, какая вкладка у него была открыта на телефоне?

– Ну, заметил, – пожал я плечами, даже не обижаясь на его сарказм. – Там был WhatsApp. А что?

– А то! – Строганов остановился и уставился на меня. – Когда мы пришли, он стирал какие-то сообщения! И еще, когда я просматривал его телефон, то посмотрел его переписку… явно не с женой. Там просто чей-то номер был. Даже без аватарки. Сечешь?

– Пока не очень.

– Пока мы ехали в машине, я пытался вспомнить… – Строганов снова прикрыл глаза. – Это была его переписка с любовницей. – Он открыл глаза. – «Киска» – обращался он к ней. И подписывался – «твой котяра».

– Ну да, – подтвердил я, – маловероятно, что они с женой так игриво обращались друг к другу. А что здесь такого важного? И чего вспоминать-то? Ну, киска и котяра… Или ты думаешь, что его любовница причастна к убийству его жены?

– Важно, что эта переписка была в начале ноября, – загадочно произнес Арсений. – И плохо то, что я не могу вспомнить телефон, с которого приходили сообщения. Очень плохо! – трагически добавил он.

– Бывает, – улыбнулся я. – Стареешь, наверное! Уже и телефоны не запомнить. Но ты не расстраивайся, недостаток памяти – это лучше, чем недостаток ума…

– Придется просить у Руслана шустинский телефон… – добавил он, пропустив мои слова мимо ушей. – Черт! – воскликнул он. – А вдруг он сам посмотрит и догадается первым?

– Ну, совсем беда! – посочувствовал я детективу. – Ничего не запоминаешь… Руслан первым догадается… Пора менять род деятельности! – ядовито предложил я ему.

– А ты уже придумал, что скажешь школьничкам? – с легкой усмешкой поинтересовался этот тип.

Мне приходится изредка выступать перед аудиторией, и я бы не сказал, что испытываю «страх сцены», или, как его называют психологи, пейрафобию. Но, увидев перед собой около двадцати молодых людей… То есть я знал, что они учатся в 11-м классе, но выглядели они значительно старше своего возраста! У меня даже мелькнула мысль, что я перепутал классы и пришел на родительское собрание!

Сердцебиение, потливость, дрожание голоса, губ и конечностей – всё это присутствовало. А также злость. На Строганова. Который даже не зашел в класс! Предатель!

Заведующая учебной частью представила меня и села за первую парту. Я вздохнул с облегчением: тяжелая артиллерия в бою – залог победы. Так говорил мой дедушка. Первые пять минут меня слушали, даже улыбались шуткам. Было относительно тихо. Затем, вполне ожидаемо, некоторым наскучили мои речи, и они стали разговаривать вначале вполголоса, а потом и в полный голос. Перекрикивать не имело смысла – победила бы молодость! Поэтому я просто замолчал. Но тут завуч, резко поднявшись, повернулась на 180 градусов и оглядела поле боя (мне сразу же представился танк, у которого поворачивается башня). Разговоры смолкли, и я продолжил. Но, увы, ненадолго. У моей защитницы зазвонил телефон, и она была вынуждена покинуть класс (к моему ужасу и к искренней радости учащихся).

Я вспомнил отрывок из фильма «The Wall». И ощутил себя тем самым учителем, которого волокут на костер…

Я сел на учительский стол и с улыбкой поверженного, но не побежденного стал разглядывать ребят. Класс разделился на несколько групп. Одни слушали музыку, вставив в уши наушники и громко переговариваясь между собой. Другие уставились в свои телефоны, сообщая про свои успехи в играх. А особенно выделялись двое парней: один на первой парте (он закинул ноги на стол и, держа пачку сигарет, словно микрофон, орал какую-то песню с большим количеством мата), а другой – на последней парте, у окна (он пил из банки энерготоник и демонстрировал мне неприличный жест средним пальцем). Несколько ребят сочувственно смотрели на меня, но сделать они ничего не могли.

Тут вдруг какофония несколько изменила звучание, и взгляды стали перемещаться в сторону двери. Я тоже повернулся с надеждой – вдруг завуч вернулась? Но даже директор вместе со всеми учителями не вызвали бы такого эффекта, какой произвел незаметно вошедший Арсений. Он с любопытством разглядывал школьников, покачиваясь с пяток на носки, держа руки в карманах своего плаща и не снимая свою экстравагантную в этих краях шляпу. Я ощутил себя Джеймсом Куком, который увидел над Гавайскими островами военный вертолет. Да, если завуч была тяжелой артиллерией, то Строганов, вне всякого сомнения, – атомной бомбой. И взрыв не замедлил случиться.