Ит засмеялся. Кое-как слез с постамента (голова все-таки кружилась, и его немного шатало) и побрел в ванную, которую искин соорудил в углу медицинского блока. После ванны стало хорошо, голова кружиться перестала полностью, а слабость стала проходить после еды, оказывается, ее причиной был самый тривиальный голод.

– Что ж ты меня не кормил, пока я спал, – упрекнул Ит искина, доедая вторую порцию очень вкусных овощей в остром соусе. – Немудрено, что меня ноги не держат… черт, вроде столько съел, а все равно еще хочется.

– Как же, не кормил, – проворчал искин в ответ. – Когда Ри тебя сюда приволок, ты знаешь, сколько весил?

– Сколько? – спросил Ит с набитым ртом.

– Тридцать два килограмма! Скелет, мозги, волосы и кожа! Я в таком состоянии только Бардов после Сети видел! Тоже, между нами говоря, те еще умники… Сейчас ты весишь уже почти нормально, но, видимо, отъедаться тебе еще несколько дней предстоит.

– А нормально – это сколько? – Ит с подозрением глянул в потолок. – Я же чувствую, что похудел, и сильно. Говори, давай, железка. Все равно ведь узнаю.

– Пятьдесят, – ответил искин. – Для справки – Скрипач весит пятьдесят пять. Ну, весил. До вашего этого забега. Сейчас поменьше, конечно, но, думаю, восстановится он быстро.

– Догадываюсь, – усмехнулся Ит. – Картошка?

– Она самая, – подтвердил искин. – Еще есть будешь?

– Попозже, наверное, – Ит подобрал с тарелки остатки соуса куском хлеба, залпом допил остывшую горькую бурду, которую искин упрямо называл кофе, хотя она и рядом с настоящим кофе никогда не стояла, и встал. – Спасибо тебе большое, добрая железяка. Пойду-ка я к остальным. Кстати, а где мы сейчас?..

– Да все там же, – отозвался искин.

– Как? – Ит опешил. – На Маданге?!

– Чего, испугался? Нет, не на ней. Из системы мы успели выйти до того, как она ушла в капсулу. Мы, скажем так, находимся в той же координатной точке.

– Но почему? У Ри расчет занимал сутки и…

– Иди к народу, там все расскажут, – упрямо ответил искин. – Расчет… иди, сам все увидишь.

* * *

Его ждали. Когда Ит вошел в зал, к нему первым, конечно же, бросился Скрипач, а затем подошли все остальные. Ит молча смотрел на них, не зная, с чего начать.

– Ну, привет, – наконец пробормотал он, пытаясь отцепить от себя Скрипача, который, в свою очередь, пытался его обнять. – А чего вы молчите-то все?

– Ит, у меня нет слов, – Таенн развел руками. – Ты… я не знаю. То, что вы с Ри сделали – это… Хорошо, я могу сказать «спасибо», но…

– С возвращением, – Ри подошел поближе, одной рукой перехватил упирающегося Скрипача, а другой хлопнул Ита по плечу. – А так же с воскрешением.

– Слушай, если ты в следующий раз захочешь мне палец в глаз сунуть, хотя бы вымой сначала руки, – попросил созидающий. – Догадываешься, как приятно, когда тебе грязными руками тычут в лицо, а ты даже сказать ничего не можешь, не то что сделать?

И тут Леон засмеялся. Он хохотал не хуже, чем Ит после допроса. Вслед за ним засмеялся Морис, а затем – Таенн.

– Ой, не могу… – стонал Бард. – Господи… кто бы мне сказал, что я остаток дней своих проведу в таком дурдоме… Я вас умоляю, прекратите это все…

– Что прекратить? – не понял Ит.

– Ну вот это… вот что вы сейчас делаете… вот вы оба… не говорите больше ничего, я ж раньше времени сдохну…

– Ничего не понимаю, – признался созидающий.

– А ты за окошко выгляни, – посоветовал Ри и тоже заржал. – Про пальцы в глаз – это было последней каплей. Мы тут вторые сутки… понимаешь ли… смеемся. Ходим и смеемся. Все. Даже Скрипач.

– А что там такое?

– Да ты выгляни…

Ничего не понимающий Ит подошел к панорамному окну. На фоне огромного, похожего на виноградную гроздь звездного скопления висел катер Сэфес. Ит перевел непонимающий взгляд на Ри.

– Это наш, что ли? – спросил он.

– Не-а. Это не наш…

И тут до Ита стало потихоньку доходить.

– Так получается…

– Ага, – отсмеявшийся Леон вытер рукавом выступившие из глаз слезы. – Это собственной персоной Стовер. Со товарищи. Когда капсула открылась, и мы вышли на орбиту, нас ждали… эти вот.

– И?

– Ну, он сделал, что хотел. Он попробовал нас атаковать.

– Чего? – недоуменно спросил Ит.

– Поясняю для только что проснувшихся, – Таенн потряс головой и откашлялся. – Этот придурок попробовал на катере Сэфес атаковать секторальную станцию Безумных Бардов. Догадываешься, с каким результатом? В общем, он атаковал, а мы сидели, пили пиво и смотрели на это представление. Через пару часов атаковать ему надоело…

– …и он пошел на таран, – закончил Морис. – Это было позавчера. Единственный, кто не оценил шутки, это Скрипач. Но Ри его быстро успокоил, к его чести сказать.

– В общем, мы пока думаем, что нам делать дальше, а эта шваль упрямо требует переговоров, – закончил Леон. – Все бы ничего, но, боюсь, в нынешних условиях от него будет очень трудно отвязаться.

– Как он нас вообще нашел? – с удивлением спросил Ит. – Мы же сами не знали, куда нас вынесло.

– А вот тут веселье кончается и начинается нечто гораздо более серьезное, – Морис сел за стол, остальные последовали его примеру. – Ит, Стовер на полном серьезе утверждает, что ты – гермо. И что он нашел нас благодаря тому, что станцией во время последнего «шага» управлял, оказывается, не Ри, а ты. Ит, прости, но мы вынуждены повторить вопрос, который уже задавали… не мы. Кто ты такой?

Ит замер. Ри сидел, уставившись куда-то в угол зала, а вот Таенн и Леон смотрели теперь на него, не отрываясь.

– Я не знаю, – тихо ответил созидающий. – Правда, не знаю. Я не вру! Теперь… после этого всего… я помню гораздо больше. Да, больше, – Ит опустил голову. – Но чья это память, я сказать не могу. Например, я знаю, что у меня на спине – длинный и очень некрасивый рваный шрам. Это так? – спросил он в пространство.

– Так, – подтвердил искин.

– Я помню, как получил этот шрам. Вернее, помню фрагменты, обрывки. Помню, что была осень, и небо… прозрачное, почти белое… Помню дорогу, покрытую асфальтом, помню запахи – бензин, листья, что-то горячее… помню свое отчаяние, а потом – чудовищную боль. И еще почему-то – женское лицо и какие-то цифры рядом с ним. Но кто такой тот человек, который все это пережил, я не знаю. Ни как его зовут, ни сколько ему было лет, ни когда и где это происходило.

– А что такое «бензин»? – спросил Морис.

– Топливо, аналог горючего «зога», имеющий более высокое октановое число, – не задумываясь, ответил Ит. – Это горючее используют в мире, где мы подобрали Скрипача. У «зога» октановое число всего пятьдесят восемь, а бензин…