Она протянула руку, погладила Воркуля по запястью.

- Иди, милый. И не подходи ко мне больше, хорошо? И неприезжай сюда, пока я сама не позову. У меня здесь налаженная жизнь, и если мойдруг меня бросит, мне придется трудно. Женщина при мужчине - это одно, аодинокая женщина - это совсем другое. Это неправильное явление, котороевызывает пристальное внимание и всяческие пересуды. Русская диаспора здесьбольшая, и все друг друга знают.

- Но в гостиницу ко мне ты придешь? Я снял номер здесьнеподалеку, прямо рядом с чешским рестораном.

- Валера, не искушай меня, - она улыбнулась печально имногозначительно. - Я тоже соскучилась по тебе, но дело есть дело. Иди попарьсякак следует, потом отдохни у себя в гостинице и уезжай.

- Вер, я люблю тебя…

- Я тоже тебя люблю. - Она мысленно поморщилась отфальши этих слов, потому что не только она его больше не любила, но и он еетоже, и Вера об этом прекрасно знала. - Но все равно надо сделать так, как яговорю. Так будет лучше. Мы с тобой не в России, и наше русское «авось» здесьне срабатывает. Нам надо быть осторожными и предусмотрительными. Иди, милый.

Валерий поднялся вроде бы неохотно, но теперь Вера знала,что не может доверять собственным впечатлениям. Он актер ничуть не хуже еесамой. Высокий, все еще стройный, широкоплечий, хотя талия уже началарасплываться, да и брюшко наметилось. И волосы на груди седеют. Боже мой, какона его любила! Когда-то… А теперь что? Теперь он стоит перед ней почти совсемобнаженный, только полотенце вокруг бедер, а она ничего не чувствует, кромебрезгливого раздражения. Было время, когда такая картина не оставила бы ееравнодушной, но все ушло, все растворилось и превратилось даже не в своюпротивоположность, а в какую-то грязную вонючую лужу, в которую не то чтобосиком - в сапогах ступить противно. Мужчина, которого она так самозабвеннолюбила, уходил, а Вера с сожалением думала о том, что из пяти часов, которыеона отвела себе на термально-банные удовольствия, полчаса оказались безвозвратнопотерянными. Какая проза!

* * *

Восьмого апреля, в четверг, Настя Каменская вновь явилась накафедру криминологии к своему научному руководителю профессору Городничему. Всепроизошло в точности так, как предсказывал Чистяков, и первый вариант обоснованиятемы диссертации и рабочей программы был разгромлен профессором в пух и прах.Особенно сурово бранил он Настю за то, что она неправильно определила цели изадачи исследования, его предмет и объект. Она молча терпела, сжавшись вкомочек и сцепив пальцы, потому что насчет предмета и объекта все понимала,более того, дома, после нескольких часов мучений, сформулировала их совершеннопо-другому, не так, как было написано в том варианте, что лежал сейчас передГородничим. Сперва Лешка прочел ей краткую лекцию о том, чем отличается предметисследования от объекта, а цели - от задач.

- Объект, Асенька, это круг изучаемых явлений, -говорил он, - а предмет - это связи и зависимости. Вот, к примеру, тема:«Влияние приливов и отливов в Черном море на рождаемость мышей». Объектомисследований будут приливы, отливы и численность популяции грызунов, апредметом - то, как состояние одних объектов зависит от состояния других. Еслипереводить на понятный тебе язык математики, то объект - это значениепоказателя, а предмет функция. Цель исследования - это конечный результат,задачи - это этапы, по которым ты движешься к цели, как по ступеням, поэтомузадачи должны быть логически последовательны и необходимы для достижения цели.Именно необходимы, то есть лишних задач, которые либо не ведут к цели, либодублируют другие задачи, быть не должно. Изящество научной работы состоит в томчисле и в ее лаконичности, в ней не должно быть ненужного груза.

Настя сначала веселилась, потому что Черное море и мыши -это смешно, потом стала предлагать варианты формулировок, пока не пришла ктаким определениям, которые устроили требовательного и поднаторевшего в научнойработе Чистякова.

- Все это замечательно, - констатировал он, прочтяобоснование и рабочую программу, - но для первого раза не пойдет.

- Как это - не пойдет? - возмутилась Настя. - Ты жесказал, что замечательно.

- То, что замечательно, годится только для третьегораза, в самом крайнем случае - для второго. Для первого раза это не пойдет, яведь объяснял тебе, что и как. Ты хочешь выстроить нормальные отношения снаучным руководителем?

- Хочу, - послушно кивнула Настя. - Только я не хочу поаптекам и дачам ездить, я хочу диссертацию написать и защитить.

- Ну, насчет аптек и дач - тут я тебе ничем не могупомочь, это уж от тебя самой зависит, как ты себя подашь. А если хочешьнормально обсудиться на кафедре и выйти на защиту, не строй из себя слишкомумную. Перепиши цели, задачи,, предмет и объект, чтобы твоему профессору былоза что тебя покритиковать, а когда он начнет тыкать тебя носом в твои ошибки,кивай, благодари и кланяйся, задавай вопросы, выслушивай его объяснения иобещай все исправить. А уж во второй раз принесешь ему вот это, - Алексейпотряс листками, которые держал в руке. - Хотя лучше бы, конечно, не во второйраз, а в третий, но ты у меня девушка нежная, двух сеансов несправедливойкритики, пожалуй, не выдержишь.

И вот теперь Настя сидела в кабинете Городничего и покорнослушала его нелицеприятные высказывания в адрес подготовленных ею документов.Поразительно, но Лешка предугадал не только развитие событий, но даже отдельныефразы и словесные обороты. Неужели научное сообщество до такой степениоднородно? Ведь у Лешки окружение - математики, технари, а здесь -криминология, юриспруденция, одним словом, сплошная гуманитарщина. Чудесакакие-то! Ей было одновременно противно, немного обидно и очень смешно. Ноулыбаться нельзя, надо быть серьезной и внимательной.

Аудиенция закончилась быстро, вероятно, профессор куда-тоторопился. Следующий вариант обоснования и рабочей программы он велел принестив понедельник, потом посмотрел расписание, обнаружил, что в понедельник у негозанятий нет и, стало быть, приходить на кафедру с утра не нужно, и назначилвстречу на вторую половину дня. Время уходило, и Насте было жаль терять его натакие глупости, Она чуть было не сказала, что может все исправить уже кзавтрашнему дню, но вовремя остановилась. Лешка этого не одобрит, а его надослушаться, потому как он лучше понимает, как себя вести, чтобы нормальнозащититься. В конце концов, если она уверена в своей правоте, то что ей мешаетначинать собирать материал, не дожидаясь, пока профессор одобрит формулировки?

Выйдя из помещения кафедры, Настя брела по длиннымкоридорам, стараясь на этот раз запомнить ориентиры, чтобы не плутать, как впрошлый раз. Откуда-то потянуло табачным дымом, и ей вдруг страшно захотелосьзакурить. Она пошла на запах, надеясь найти место для курения. Вот оно, налестничной площадке, и табличка висит, и урна строит, а рядом с урной -невысокий пожилой мужчина в ладно сидящей форме с погонами полковника милиции.Он стоял спиной к Насте, но что-то в его фигуре и в посадке головы показалосьей давно знакомым. Особенно хорошо знакомой была «беломорина», зажатая вкоричневых от никотина пальцах. Неужели?…