Она хмыкнула.

– Ты думаешь, что все знаешь, да? Я в четырнадцать лет забеременела от твоего деда. Я была даже младше Дианы! А потом он исчез, а я осталась жить на Ямайке, с Мэгги и прабабушкой.

Бабушка помолчала.

– Потом я влюбилась. Он хорошо ко мне относился. Встречал меня, помогал донести до дома сахарный тростник. Альберт его звали.

Она положила мокрую мочалку на колени и молча смотрела, как вода впитывалась в фартук. Она сжимала и разжимала пальцы, прикасаясь к обручальному кольцу.

– Альберт любил Мэгги так же, как и меня. Это, конечно, была тайна. Он ухаживал за нами два года. Я, конечно, ничего не рассказывала прабабушке, – бабуля рассмеялась. – Она и так меня чуть не убила, когда я забеременела, так что я не могла опозорить ее дважды, приведя в дом еще одного мужчину. Но Альберт был для меня всем. С чувством юмора, щедрый, умел слушать.

Она снова замолчала и тяжело вздохнула.

– Однажды он подарил мне ожерелье. Он накопил на золото и сделал кулон сам. С буквой «В», от имени «Вероника». Он с такой гордостью подарил его мне. Ждал меня на улице каждый день.

– И что с ним случилось? А с кулоном? Ты смотрела «Титаник»? Твоя история очень похо…

– Твой дед вернулся. Оказалось, что он уезжал искать работу, жил в какой-то конуре в Митчаме и скопил немного денег. Однажды вечером он явился в дом к прабабушке, сообщил, что забирает нас с Мэгги в Лондон, и уже через два дня мы сели в самолет. А еще через год я забеременела твоей мамой.

– А что с Альбертом?

– Не знаю. Я и спросить-то о нем ни у кого не могла, потому что о нашем романе никто не знал. Вот так. У всех нас есть сердечные раны. Просто надо научиться с ними жить.

Она взяла мочалку и снова стала тереть мне спину, и движения ее были мягче, чем прежде.

Среди ночи я проснулась. В полусне я увидела в углу комнаты какого-то человека. Я попыталась закричать, но не могла издать ни звука. Он приближался. Я снова попробовала заорать.

– НЕТ!!! – наконец завопила я и упала с кровати.

– Квини? – в комнату влетела бабушка, и ночная сорочка развевалась вокруг нее, как парус. – Что такое? Что стряслось?

– Прости, ничего. Ничего.

Я забралась обратно в кровать и положила руку на грудь. Сердце колотилось.

– Кошмары, – тоном специалиста сказала она. – Попей-ка, – она указала на стоявший у кровати стакан воды и ушла в свою комнату.

Спать не получалось, так что я включила телефон. Два сообщения от Дарси.

На следующий день я явилась на работу, чистой и свежей, как никогда. В голове еще крутились утомительные осторожные мысли о Теде, сердце еще сжималось при мыслях о Томе. Сколько времени ему еще нужно? Сколько времени еще нужно мне?

* * *

Пару дней спустя, когда я усаживалась за свой рабочий стол (по дороге к нему побывав в столовой и курилке), рядом нарисовалась Джина и заявила, что видела из кабинета, как мы с Дарси «пинаем балду».

Я извинилась и пообещала (по-настоящему искренне), что на работе буду проводить все время за рабочим столом, а не слоняться по офису, подвинула стул, чтобы сесть, и вдруг столкнула со стола на пол какую-то посылку.

Я ее подняла, открыла и достала из коробки клетчатый шарф. Я надела его и направилась к Дарси. Однако снова возникла Джина.

– Нет. Квини. Сядь на место . Пожалуйста, займись делом. Ты еще не составила программу на выходные, а ведь уже пятница. Давай уже, – она развернула меня за плечи и легонько подтолкнула в сторону моего отдела. – За обедом поболтаете.

Я кое-как выдержала рабочее утро и в 11:59 отправилась к Дарси.

– Боже, Джина сегодня повсюду, – нажаловалась я, чувствуя себя гадко и понимая, что нагло лицемерю, учитывая, что я сама обычно болтаюсь по всему офису. – То она милая, то вообще меня игнорирует, а сегодня вот вцепилась. Не могу. Она всегда такая была?

– Нет, – признала Дарси. – У нее вроде какие-то пробле…

– О! – перебила я, забросив шарф через плечо и манерно повернувшись. – Большое, кстати, спасибо!

– За что? – спросила Дарси.

– За шарф, – ответила я.

– Красивый. Почти такой же, как старый. Но это не от меня, – сказала она, вставая и роясь в карманах.

– Ты же была с мной, когда я потеряла его, на фейерверке, – у меня опустились руки. Зная, что я не могу позволить себе купить новый шарф, она, наверное, решила не делать из этого события.

– Знаю, но я не покупала тебе новый шарф. Надо было? – спросила она, беря сумку. – Пообедаем?

Домой мне вовсе не хотелось, так что из офиса я ушла, когда уже совсем стемнело. По пути к автобусной остановке меня догнал Тед.

– Привет, – мягко сказал он. – Как дела?

– Нормально, спасибо.

Я шла, пытаясь не втянуться в неоднозначную ситуацию. Я и так слишком провокационно задержалась допоздна.

– Может, выпьем? – предложил он. – Я сегодня до упора работаю, выскочил покурить. Можно ненадолго зайти вон туда, через дорогу.

Я хотела согласиться, но знала, что потом обязательно захочу его поцеловать.

– Нет, мне надо домой.

– Классный шарф. Знал, что тебе подойдет.

Я остановилась.

– Так это от тебя? Но зачем… о, ну спасибо, раз такое дело, – изумленно сказала я.

– А что ты так удивляешься? – рассмеялся Тед.

– Просто мне никто никогда ничего не дарит. А ты… ты меня почти не знаешь.

– Мне это не мешает, – ответил Тед.

– Если ты работаешь до упора, то тебе пора возвращаться. А я спешу. Мой автобус! – сказала я и побежала к остановке, прижимая руку к груди и тяжело запыхавшись уже через пятнадцать метров. Ни в коем случае мне нельзя в это ввязываться. И ни в коем случае мне не стоит даже пытаться бегать.

Утро субботы я провела в постели с урчащим животом. В обед ко мне постучался Руперт и спросил, не хочу ли я пообедать вместе с остальными.

– Не, спасибо! – ответила я, а потом шепотом добавила: – Я скорее умру.

– Последние слова не расслышал, что ты сказала? – переспросил он.

– Говорю, я поем у друга, – я улыбнулась и натянула одеяло на голову, поглубже зарываясь в подушки, а потом решила перечитать переписку с Томом. Удивительно, сколько раз мы ругались. И почти всегда ссору затевала я. Три хита были такие: