Откинув голову, недобро и очень не женски:

— А он не отказывается от меня как от женщины…

…Точно мне склеили рот! (Может быть, днем ей сказал это? Почему не предупредил меня?)

Звонки: внучка Рита, Валерик, литературовед с Сахалина — красивый, веселый друг…[140] Узнал, что Рита моя вышла замуж[141]. Вечер впятером. Валерик с женой встали первые. Ночевать обещал у родственницы Жени, старушки — далеко. Я позвонила ей, что он проводит даму — и едет к ней. — «Она старая, Валерик, не опоздайте». — «Нет, нет». Ушли.

— Какая неинтересная… — сказала мне внучка.

— Ни малейшего шарма! — сказал Виктор — и коллега — и ни слова о литературе…

— Зачем он на ней женился?

Я — Рите:

— Говорит, встретились в ненормальном доме — или после него. Нет, еще вместе учились в университете. Он любил чужую жену — измучился ее нерешительностью. А эта сказала ему: «Женись на мне. Запишемся. Без меня пропадешь. Я не заставляю — но жить без тебя я — не буду…» Испугался? Решил — хоть кому-то сделать добро. Но не смог. Скандалы пошли… Девочка родилась мертвая, очень пережил ее смерть. Но с женой жить не хочет — так он мне говорил. Ей летом еще сказал о разводе. А мать советует — вернуться…

— Как можно в этих вещах советовать? — произносит Рита.

Поздно ночью — телефонный звонок: «Я, Валерик. Она меня водила-водила, забыла адрес, а теперь кончился весь транспорт, метро, все — я иду проводить ее по последнему ее варианту, а старушке позвонил, чтоб ложилась».

— Вы идете ночевать к Саше?[142]

— Ни за что. Я пойду пешком — на вокзал.

— Хотите, я Вас подожду. Но Рита легла на кровати. Вам могу постелить на полу. Вы сказали ей, что от нее как от женщины не отказываетесь?

— Я сказал, что мы разводимся.

— Если так — она хочет, может быть, хочет на Вас аркан. Хочет — беременности? И тогда ребенок ляжет на Вашу маму? Если так — не заходите к ней. Через порог не входите. Понимаете? Если вошли — дайте себе слово.

— Даю Вам слово: я к ней не войду.

— Не ставьте жизнь на карту случайности. Мне Вашу маму жаль! Ваша жена сегодня мне солгала. У нее свой план. Если не любите — не попадайтесь в сети! Если обещанье, Вами себе данное, не сдержите — забудьте мой адрес.

— Я — в автомате. Она на дворе. Провожу и иду на вокзал.

Поздним утром пришел Валерик. Риты уже не было.

Был весь серый. Сел. У него не хватило духу сказать мне сразу — правду. Сперва на мой вопрос — сдержал ли себе данное слово — ответил: «Да, там была раскладушка!» — то есть пришлось войти, потому что когда он, доведя ее до двери (ею, конечно, все было подстроено!), и сошел на этаж ниже, там ожидая, что ей откроют — наверху был шепот, и ранее, чем он успел — к нему сбежали два молодых человека, знакомые — и полушутя-полувсерьез втащили его в квартиру…

— Свидетели! Понятно! И Вы остались с ней? Хочет одарить Вашу маму — ребенком?

— Я боролся с ней — до утра! Я говорил ей: «Мы — разводимся! Зачем тебе это надо?»

Но — к окну ли она метнулась или сказала что-то такое, — я сказал: «Это в последний раз!»

— Тааак… — протянула я, и мечта об облачном спутнике, о Поэте, Ангеле, Друге, о Личности стала медленно ронять названные Одежды, как обдираемый капустный качан… Но у него хватило мужества сделать движение — встать:

— Мне — уйти?..

Я ответила одной жалостью: «Останьтесь…» Но маму мне бесконечно — жаль… И зачем не сказать просто: она — женщина, я — мужчина… Голова закружилась… Это же более чем понятно! Только Ваше слово себе…

— Ах, Вы об этом! Нет! Нет! Это было мне так противно — я был с ней не более… минуты! Я ограничил себя как мужчину! У нее не будет ребенка! Я напишу это маме! Вчера я ее еще уважал! Она потеряла мое уважение…

— Проходимка, значит? Не любовь, а…

— Пожалуй, да!

— Но — свидетели — ночь вместе… Вы забыли о маме! О ее, Вашей ех-жены, товарищах, которые дружески ей окажут услугу, если это у нее в уме — аркан! И за него будет отвечать — мама. И к чему тогда — развод и все эти даваемые себе слова?

— Да, все это было ею разыграно! И те двое ждали меня, это ясно. И нарочно водила меня по ошибочным адресам — чтобы кончился транспорт…

— И это называется — жена? Я бы хотела Вам — лучшего… Так Вы и машинку не взяли? Я уже пишу предисловие к Вашим стихам.

— У дяди! Возьму. Сегодня возьму. И мне сегодня надо — уехать.

— Я Вашей Саше подготовила врачебный прием у невропатолога и ларинголога, она жаловалась на аллергию, на ужасные ее утра. В субботу ее примут… Она сказала, что будет тут — с неделю.

— Я должен уехать сегодня!

Он метался. Я боялась нервного припадка.

— Мы хотели вместе — в Таллин, к той художнице, она писала — портреты. Я могу поехать — один?

— Поезжайте. Отдохните. Придите в себя.

— Но никто не должен знать, куда я уехал. Обещайте мне: никому.

Я обещала. Я посадила его на поезд с машинкой. С мутным чувством я вернулась назад. Телефонный звонок: жена Валерика, Саша!

— Вы не знаете, где он?

— Он уехал, взяв пишущую машинку…

— Но куда? Мы с ним не уговорились о встрече…

— Почему же? Когда Вы вчера прощались…

— Не вчера, а сегодня утром! (В голосе торжество.)

— Ничего не могу Вам сказать… Но с врачами — устроено, Вы будете от них свободны в субботу, через три дня. Если не будет времени заказать лекарства, Вы мне оставьте рецепт, я Вам вышлю.

— Но куда же, к кому он уехал?

— Видимо, к друзьям, за Москву.