Пыль уже осела. Лежала повсюду — на полу, на стенах, на алтарных камнях. На нем. Тэйт осторожно приподнялся и мотнул головой, стряхивая с волос мелкую каменную крошку. В затылке тут же проснулась боль.

Сел. Ощупал голову сзади. На пальцах осталась алая влага. Но рана неглубокая, череп, скорее всего, цел. Сравнивать было не с чем, но Тэйт не сомневался, что при пробитом черепе ощущения были бы другие. Остальные кости вроде бы тоже целы.

Пещера перед глазами немного кружится, и блики от осветительных кристаллов, не погасших после взрыва, заставляют щуриться, и в ушах шумит. Но это пройдет. Скоро.

Он обхватил голову руками, зажав уши, и посидел так с полминуты. Кажется, уже лучше. Теперь бы…

Демоны! Вспомнив, что был тут не один, быстро огляделся и почти успокоился, увидев сидящую в нескольких ярдах от него женщину. В сознании, смотрит на него, взгляд осмысленный, прислонилась спиной к стене и дышит тяжело и неровно, но серьезных травм, похоже, нет.

— Как вы… м-мэм? — прохрипел, пытаясь встать на ноги. Когда не получилось, просто подполз к ней на четвереньках. — У вас…

— Не тронь меня!

Испуганный крик заставил отдернуть руку.

— Истеричка, — буркнул он. — Сначала сама на шее виснет, потом не тронь ее.

— Не нужно ко мне прикасаться, — выцедила она сквозь зубы. — Это… больно. Ключица…

— Сломана? — встревожился Тэйт.

— Думаю, вывих.

Теперь он сам заметил, что ее правое плечо неестественно вывернуто вперед, а рука неподвижна.

— Нужно вправить.

Придвинулся чуть ближе.

— Не нужно. — Она попыталась пнуть его ногой. — Вы не целитель, насколько помню. Вы же алхимик-подрывник, да? Хватит на сегодня демонстрации талантов, мистер Тиролл.

— Мистер Тиролл, — повторил он. — Как официально. После того как чуть не откусила мне язык, могла бы уже обращаться по имени… Уф!..

Она все-таки лягнула его в колено.

— По имени? — уточнила раздраженно. — Тэйт, да? Иди ты в задницу, Тэйт!

— Неожиданное предложение от профессора истории.

— А чего ты хотел? Это Рассель, мальчик. Тут нет других достопримечательностей.

— И мы уже на месте. С прибытием, мэм!

— Хорошо, что не в бездне, — прошипела она в ответ. — Ты же туда пытался нас отправить?

— Я? Да я…

А что он, собственно? Что вообще произошло?

Голова пусть и болела, но работала, и ответ нашелся довольно быстро.

— М-да… — Тэйт сел неподалеку от сердито сопящей женщины и уткнулся лбом в согнутые колени. — Дары богов… Значит, чего-то мы все-таки достойны? Жаль, Мэйтин Вершитель до меня не снизошел. Шутник, видимо…

— Тебя это удивляет? — едко поинтересовалась госпожа профессор.

— Нет. Твоя дарительница меня удивила больше. Скорее, предположил бы занудного Мудреца. Или Воина, судя по боевым навыкам…

— Ничего удивительного, — проворчала она уязвленно. — Лиджайя — единственное женское божество в старшей семье. По сути, вообще единственное чисто женское, не несущее иных функций… И ее не тянет взрывать все вокруг!

«Видел я, на что ее тянет!» — мысленно огрызнулся Тэйт. Мог бы и вслух, а потом еще припомнить, кто открывал горшочки с дарами, но вовремя спохватился. Глупая грызня — что толку выяснять, кто и в чем виноват, когда нужно думать, что делать дальше. Выход основательно завалило, и в свете этого следовало признать, что дары Возлюбленной всяко приятнее и безопаснее сомнительных развлечений Шутника.

— У тебя кровь, — тихо сказала Патрисия. Судя по изменившемуся тону, тоже решила не продолжать бессмысленную ссору.

Тэйт потрогал затылок.

— Ничего страшного. — Повернулся к ней. — Нужно все-таки вправить твое плечо. Я не целитель, конечно, но базовый курс помню.

— Не нужно, — попросила она жалобно.

— Нужно. — Придвинулся ближе. Заметил, что ее мелко-мелко трясет, а на лбу и над губой выступили капельки пота. — Нужно, — повторил уверенно. — Тебя уже лихорадит, дальше может стать хуже.

— Меня не… — Она закрыла глаза. На темных ресницах блестели слезы. — Не лихорадит. Это… Я боюсь. Понимаешь? Больше всего на свете боюсь этого. Взрывов. Обвалов… Боюсь умереть так… как Дэвид…

Если было что-то хорошее во всем произошедшем, так это то, что алхимик потерял сознание после взрыва. Не стал свидетелем ее истерики. К тому времени, как он пришел в себя, Пэт смогла взять себя в руки. Тогда и поняла, что при падении выбила ключицу. До этого даже боли не чувствовала, и вывернутые кости не мешали в припадке кататься по земле. Теперь же страх успокоился. Но не прошел. Словно тигр, недавно яростно рычавший, улегся в кустах и скалится, щуря желтые глаза. Одно неловкое движение, слово, взгляд — и набросится снова.

Пэт старалась не показывать, что видит его. Думала о другом. О том, что случилось. С подобным она не сталкивалась. Ни в одном из многочисленных источников, с которыми ей приходилось работать, не упоминалось ни о чем похожем. Ни в одном гоблинском сказании не говорилось о таких божьих дарах. Прямо не говорилось. Но если подумать, предположить, что слова, принятые ею и другими исследователями за иносказания, на деле не несли скрытого подтекста, герои легенд действительно получали на время благословение богов. Хотя богов ли? Шаманы гоблинов работают с духами и через них взаимодействуют на эмпатическом уровне с живыми существами. Возможно, они научились накапливать в мертвом сосуде определенные эмоции — те, что свойственны, по их мнению, тому или иному божеству, и, когда сосуды открывает гоблин или человек, эмоции, наиболее соответствующие его натуре или нынешнему настроению, впитываются им.

Неплохая теория. Но Пэт не спешила принимать ее, ведь тогда выходило, что в глубине души она — развязная и похотливая. А она вовсе не такая. Хотя сейчас согласилась бы быть какой угодно, лишь бы вырваться из этой пещеры и не чувствовать пересиливавшего боль страха…

— Эй, никто не умрет. Слышишь?

Конечно, она слышала, не глухая же. Но и не дура, чтобы верить услышанному. Как это — никто не умрет? Так не бывает, все умирают, даже эльфы.

— Не сегодня и не здесь, — уточнил алхимик, словно понял ход ее мыслей.

— Не сегодня, — повторила за ним Пэт, но взглянуть в желтые глаза страха все равно не смогла.

— Давай я…

— Нет! Не надо!

Она никогда не боялась целительских манипуляций и, если нужно, умела терпеть боль, но сейчас ничего не могла с собой поделать: стоило Тироллу протянуть руки, ей представлялось, как с хрустом вправляемого сустава раздастся треск обрушивающихся на их головы каменных сводов.

— Я аккуратно, — как маленькую уговаривал ее парень. — И ойкнуть не успеешь.