чудо.

Лукас был в своем кабинете, куда Руби вошла перед ужином. Она закрыла за собой дверь с тихим щелчком и подошла к его столу. И хотя он видел только размытые очертания ее тела, заметил, что на ней светло‑голубое платье. Он с удовольствием снимет его с нее, но позже. Он услышал аромат ее духов – пион и тубероза, – и у него закружилась голова.

– Твои подруги устроились? – спросил он.

– Да. Аэрин в синей комнате, а Харпер в желтой. – Она немного помолчала. – Я сказала им, что прямо сейчас ты не хочешь ни с кем общаться, потому что не любишь свадьбы. Я не смогла придумать другое оправдание твоему затворничеству.

Ему стало совестно.

– Извини, но мне лучше держаться в тени.

Он услышал скрип половиц – Руби переминалась с ноги на ногу. Он чувствовал, что ей надо в чем‑то признаться. Он слышал ее прерывистое дыхание, шелест ее одежды и складывание рук.

– Лукас, прости, но я рассказала девочкам о нашей интрижке. Но они никому не скажут. Я доверяю им.

Лукас выругался и отодвинул стул от стола.

– А надо ли было им говорить? Они здесь всего на пару дней. Ты могла бы промолчать.

– Я не знаю, насколько ты откровенен со своими друзьями, а вот я не могу скрытничать от своих подруг, – сдавленно произнесла Руби. – В любом случае они догадались. Я не подозревала, что потрясающий секс так повлияет на меня.

Лукас подошел к ней, медленно провел ладонями по ее рукам, потом взял за запястья:

– Прости. Я просто хочу скрыть свою личную жизнь от прессы. Но это не потому, что я не хочу, чтобы меня видели с тобой.

– Я понимаю.

Лукас поддел пальцем ее подбородок, сожалея, что не видит ее лица в мельчайших деталях.

– Понимаешь?

Она облизнулась.

– Я тоже не уверена, что мне пойдет на пользу, если меня увидят с тобой.

Он нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Я занимаюсь свадебным бизнесом. Разве я могу закрутить роман с плейбоем, который не хочет жениться?

Лукасу стало не по себе, и он крепче сжал ее запястья. У него никогда не было долгих отношений с женщинами, но теперь он хочет удерживать Руби рядом с собой как можно дольше. Не навсегда, но подольше. Он с трудом представлял себе, что занимается любовью с другой женщиной. Такого с ним еще не бывало. В прошлом его всегда привлекала перспектива встретить новую любовницу.

Но не в этот раз, и это очень его беспокоило. Он должен взять себя в руки и контролировать свои чувства к Руби, пока не возникло проблем. Интрижка есть интрижка, и не важно, длится она неделю, месяц или пару месяцев.

Он не влюбится.

– Вряд ли кто‑то осудит тебя за то, что ты немного развлеклась, – сказал он.

Руби прижалась к нему, и он тут же возбудился.

– Для тебя я просто развлечение? – Ее тон был легким и игривым, но он услышал в нем нотки беспокойства.

Лукас отпустил ее запястья и обхватил ее лицо ладонями:

– Ты гораздо больше чем развлечение.

А потом он припал к ее губам, к которым его тянуло словно магнитом. Ее губы пахли клубникой, и он подумал, что будет думать о ней каждый раз, когда станет лакомиться этими ягодами. Их языки переплелись в эротическом танце, и по его спине пробежала дрожь.

Нет, он не влюбится. Он просто сильнее хочет Руби.

И она его тоже.

Наступил день свадьбы Дельфины Рейнберд, и Руби встала до рассвета, чтобы работать со своей командой на кухне. Накануне привезли цветочные композиции, и украшенный замок выглядел потрясающе. Бальный зал, где устраивался свадебный банкет, выглядел как волшебная страна: мерцающие канделябры на столах и разбросанные повсюду разноцветные лепестки роз. Столовое серебро было начищено до блеска, а белые накрахмаленные скатерти уставлены серебряной посудой.

Руби хотела, чтобы Лукас все это увидел. Но она знала: даже если бы у него не было проблем со зрением, он не приблизился бы к свадьбе. Он слишком переживал по этому поводу, учитывая три свадьбы родителей, которые состоялись в Ротвелл‑Парке и закончились горьким разводом.

Харпер вошла с сумкой для фотоаппарата и цифровой камерой на шее.

– Потрясающий вид, Руби. Я иду наверх, чтобы сфотографировать Дельфину и подружек невесты. Здорово, что погода хорошая.

Руби выглянула в окно и улыбнулась:

– Да, но Дельфина так счастлива, что не возражала бы против слякоти и снега.

– Мигель тоже очень доволен, – сказала Харпер, настраивая камеру.

– Да… – Руби нагнулась, подняла с пола лепесток розы, поднесла его к носу и вдохнула пряный аромат старой английской розы.

– У тебя все нормально?

Руби положила лепесток на ближайший к ней стол и повернулась к подруге:

– Я в порядке. Но я устала. Я почти не спала прошлой ночью.

Харпер подняла брови:

– Дай угадаю. Ты не спала не потому, что нервничаешь из‑за свадьбы, а потому, что была в постели Лукаса Ротвелла и занималась потрясающим сексом до самого утра?

Щеки Руби порозовели.

– Я знаю, ты меня не одобряешь, но я ничего не могу с собой поделать.

Харпер шумно вздохнула:

– Я понимаю, каково тебе. В ту ночь я переспала с Джеком… – Она нахмурилась, явно не довольная собой. – Казалось, у меня напрочь пропал самоконтроль. Мне до сих пор не верится, что я была с ним. На чужой свадьбе! Мне следовало работать, а не резвиться с шафером. – Она выдохнула и покосилась на Руби. – Я забыла любимую сережку в его гостиничном номере.

– Ты ее забрала?

– Нет.

– Почему нет?

Харпер напряглась:

– Потому что он хочет вернуть ее мне лично, а я не хочу снова с ним встречаться.

– Хочешь, я заберу ее для тебя?

Харпер направила камеру на свадебный стол и сделала пару снимков.

– Я уже предлагала ему это, но он упрямится и заявляет, что я получу сережку только в том случае, если соглашусь с ним увидеться. Так что прощай, любимая сережка!

Руби довольно долго знала Харпер и понимала, какая она упрямая.

– Ты наказываешь не только Джека, но и себя, – сказала она. – Ты всего лишь женщина, а он чертовски соблазнительный мужчина.

Харпер фыркнула и сделала еще серию фотографий.

– Я научилась противостоять соблазнительным мужчинам.

– Тебе повезло. – Руби усмехнулась. – А вот у меня пока не получается.

Лукас слышал, что свадьба в самом разгаре, но оставался в кабинете, стараясь не вспоминать дикие празднования своих родителей, которые снова и снова повторяли свои ошибки. Если это была любовь, то он не хотел иметь с ней ничего