Сергей постучал пальцем в стекло, и я открыла дверцу, глянула на него вопросительно.

— Подвези, красавушка, будь ласкова. Пять баксов даю, — попросил он взволнованно и грубовато, для соблазна доставая бумажник. — Разумеется, предоплатой.

— Что-то уж больно щедро, — как и полагалось, насторожилась я. — Куда ехать? На окраину не повезу.

— Какая окраина? Парковый район, можно сказать, центр города.

— И пять баксов? — спросила я недоверчиво.

В подтверждение он вытащил деньги.

— Садитесь.

За всю дорогу Сергей ни разу не повернул голову в мою сторону. Не заинтересовала его растрепанная, небрежно одетая, осунувшаяся от утомления женщина. Не узнал он меня. Смотрел, задумавшись, перед собой пустыми глазами.

Место, куда мы ехали, не было похоже на обычный спальный район. Единственная здесь, длинная, как китайская стена, девятиэтажка была отделена от прочих домов прямой как стрела и широкой проезжей частью. Остальное жилье представляло собой десяток особняков с кирпичными заборами и густыми древесными зарослями.

— Четвертый от начала дом. Там, где возле дороги штабель кирпичей. Да, вон за тем фонарем.

Он ткнул пальцем в лобовое стекло, и через минуту мы были на месте. Сдержанно поблагодарив, он сунул мне в руку долларовые бумажки и выбрался из машины. Задерживаться здесь, чтобы удостовериться, что пойдет он именно в эту калитку, было нельзя, как нельзя было и вести машину с малой скоростью по такой-то дороге. Осторожный разворот в обратную сторону — единственное, что не могло вызвать подозрений, и я постаралась потратить на этот маневр как можно больше времени. Получилось так, что, набирая скорость, я в зеркало заднего вида ясно различала, куда он направился.

Впервые за сегодняшний день я почувствовала, что машина может быть не только приятным удобством, но и помехой, раздражающей своей обременительностью. Я оставила ее на прилегающей улице и, захватив сумку со всем, что могло мне сейчас понадобиться, поспешила назад ко двору девятиэтажки и, пока добежала до противоположного ее конца, несколько раз прокляла людей, проектирующих подобные сооружения.

Судя по размерам, особнячок был не из самых шикарных. Так, средней руки двухэтажное строеньице с узорчатыми стенами из кирпичей двух цветов и обычными, в меру широкими окнами. Простая двускатная крыша. И, что хуже всего — никакой растительности во дворе. Ни одна веточка не маячила над оградой из тонких бетонных плит. Судя по кирпичному штабелю перед калиткой и кучам песка и мелкого щебня неподалеку, строительство дома или приостановлено до весны, или закончено совсем недавно.

Толкнув калитку, я вошла во двор.

Там было тихо и сумрачно. Фонарь с улицы освещал верхнюю часть дома, во двор же проникал лишь отсвет от него. Дорожка, выложенная белым кирпичом, шла, изгибаясь, ко входной двери по пустому земляному двору.

Я постояла у незакрытой калитки и, убедившись в том, что опасность мне здесь не грозит, быстро пошла к дому.

«Гостеприимно не запертая дверь, — подумала я, входя в прихожую, тускло освещенную голубым светильником в виде перевернутого цветка. — Хозяин из тех, что за здорово живешь отрубает людям пальцы».

В нише по-простецки, на одном из гвоздей, вбитых в широкую доску, висел знакомый кожаный плащ. Я прислушалась — в доме было тихо, и тронула его рукой. В кармане прощупывалось что-то тяжелое. Я запустила туда руку — кусачки с красными пластмассовыми насадками на рукоятках. Углубления возле рабочих кромок испачканы. Я бросила кусачки обратно в карман и вытерла пальцы о подкладку плаща. Кровь.

— Андрей! — послышалось из глубины дома. От неожиданности я вздрогнула, но сдержалась, не метнулась к двери. — Андрей, это я. Да, Бонза. Да, из дома. Из твоего, конечно. Хватит балаболить, мой дом в Питере. Нет, к тебе сегодня уже не поеду, отдыхать буду. Вымоюсь и завалюсь спать. Ну, конечно! — Сергей рассмеялся. — Подстриг клиенту ногти, как обещал. Да, все хорошо, если не считать того, что слегка по башке получил. Нет, что ты!.. От какой-то бабенки, которой помешал, сам того не зная, обчищать машину клиента. Ну, не по телефону, ладно? — Он рассмеялся еще раз. — Завтра увидимся, расскажу. Пустячок это, чего ты колотиться начинаешь! Да, завтра, завтра, все — завтра. Конечно!..

На минуту все стихло, потом хлопнула дверь холодильника, и послышалось удаляющееся мягкое шарканье шлепанцев. Хозяин, если хозяин он, сейчас здесь один, и это хорошо. Проще для меня.

Сергей, а теперь еще и Бонза, будто специально для меня сообщил, что он из Питера. Там его дом. А этот принадлежит Скопцову. Скорее всего отдан он Сергею на время его пребывания в нашем городе. Все сходится на том, что Бонза здесь в командировке. По каким делам? Праздный вопрос. Столько узнать, не выходя из прихожей — это везение. Но узнанного мне мало. Не вижу я пока путей решения стоящей передо мною задачи. Хотя… Бонза — питерский…

«Это обнадеживает!» — сказала я себе, тщательно вытирая ноги об тряпку, расстеленную у ниши-вешалки, чтобы во время путешествия по комнатам не выдать себя грязными следами.

В глубине дома что-то звякнуло, чуть слышно зашумела вода. Моется Сергей. Десять-пятнадцать минут я могу чувствовать себя уверенно.

Передо мною два варианта действий, и, на каком мне остановиться, надо решать немедленно. Можно разбросать по комнатам «жучки», сменить на свой микрофон в телефонной трубке и, устроившись в машине неподалеку, слушать все шорохи этого дома, надеясь на дополнительную информацию о квартиранте. Можно устроить небольшой обыск. У Бонзы должно быть при себе какое-то удостоверение личности. Не мог он явиться сюда из Питера без документов. Ценны они для меня любые, даже недостоверные. А из осмотра вещей можно не только понять вкусы и привычки, но и род занятий владельца вычислить с большой долей вероятности. Десять-пятнадцать минут у меня есть. Немного, но и они — дар божий.

Ход на второй этаж был заставлен банками с краской и ведрами с торчащими из них рукоятками малярного инструмента. Выше, за ажурными опорами перил виднелось грязное корыто на подставке. В доме пахло краской, мелом и непросохшей штукатуркой. Но в большой комнате, куда я попала, пройдя по полутемному коридорчику, оказалось на удивление чисто. Мебели было немного — только самое необходимое. Мое внимание привлек телевизор с видео под ним, и я вспомнила о фильме, две копии которого лежали сейчас в моей сумке. В голове родилась шальная, заставившая улыбнуться мысль. Я постаралась ее отбросить — не время сейчас развлекаться подобным образом.

Быстро заменив микрофон в стоящем на полу возле кресла телефоне, я прошла в следующую комнату. Широкая кровать с белыми лакированными спинками застелена клетчатым пледом. На ней в беспорядке разбросана одежда Бонзы, вся, вплоть до нижнего белья. Прощупав карманы и не найдя ничего существенного, я оглянулась и заметила в углу за двумя сдвинутыми вместе стульями сумку вроде моей, но покруче, из матовой тисненой кожи. Соблазн оказался слишком велик…

«Бонза, поплещись, понежься еще минут пять, куда тебе торопиться?» — умоляла я его, возясь с непривычно тугой «молнией» на боковом кармашке сумки.