Кто выживет, – закончил Гунвальд. – А поскольку у тебя нет амулета с проклятьем, которые есть у нас с Диллем, то тебя никто не может заставить лезть в пасть к дракону. Поэтому мы можем и не вернуться, а у тебя есть шанс.

– То есть, ты хочешь сказать, что я буду где-то отсиживаться и смотреть, как гибнут мои друзья? – прошипел Герон. – А потом вернусь и сграбастаю денежки? Так что ли, каршарец?

– Нет… я подумал… да не кипятись ты! – Гунвальд стушевался, глядя на рассерженного монаха.

Дилль счёл нужным вмешаться, пока разговор на повышенных тонах не перешёл в настоящую ссору.

– Герон, Гунвальд прав. Мы не думаем, что ты будешь прятаться за нашими спинами, но у тебя действительно есть шанс вернуться. Пообещай нам, что если мы убьём дракона, но сами останемся там, в Неонине, то ты вернёшься сюда и вытрясешь из ростовщика все деньги до последнего гроша. А потом распорядишься ими, как пожелаешь: можешь купить себе золотой топор, отдать деньги своему настоятелю, чтобы он помолился за наши души перед Единым, или раздать местным бродягам, чтобы выпили за наш с Гунвальдом упокой. Главное, забери золотые у Рикнера, чтобы он в следующий раз трижды подумал, прежде чем нажиться на чужой беде. А станет артачиться – найдёшь этого брата Хисма, и уж тогда от церковного проклятья ростовщику точно не поздоровится.

Герон несколько раз глубоко вздохнул и кивнул.

– Ладно, если сам выживу. Ну так что будем делать: вернёмся в "Стойло ржавого дракона" или пойдём в казармы? У нас есть почти два золотых.

– В кабак!

– В казармы!

Гунвальд и Дилль ответили одновременно и посмотрели друг на друга долгим взглядом. Каршарец сдался первым.

– Ладно, в казармы. Но давайте хотя бы с собой вина купим.

С этим Дилль и Герон согласились – их только предупреждали не опаздывать, а про вино маг ничего не говорил. По пути они завернули в кабак и на все деньги накупили у хозяина лучшего вина, бочонок пива и две копчёные колбаски на закуску.

*****

После того, как они раздали все долги товарищам по несчастью, друзья устроились в уголке казармы. Окружение из бутылок отличного эштигерского вина, коричневого мироттийского – качеством похуже, небольшого двухвёдерного бочонка пива, который каршарец зачем-то решил приобрести, и двух колбасок придавало облюбованному уголку казармы вид кабацкого зала.

– Слушай, Герон, всё-таки объясни нам, за каким демоном ты собираешься идти в Неонин? – спросил у монаха Дилль, когда первые пять бутылок опустели в результате общих усилий троицы.

– Да, – каршарец допил вино, занюхал колбаской и отложил кусочек в сторону для последующего употребления. – Что до меня, так я и не знал, во что вляпываюсь. Проклятый вербовщик наврал в три короба, я-то сначала думал, что предстоит охота на обычного дракона. И уже только здесь узнал, как меня провели – наш монстр оказался Великим драконом.

– Да ведь ты сам говорил, что сразиться с Великим драконом – это твоя заветная мечта, – не удержался от подколки Дилль.

– А что ещё оставалось? Но я не об этом. Герон, меня провели, Дилля тоже обманули. Но ты-то знаешь, что это дело безнадёжное.

Герон откупорил новую бутылку, посмотрел на свет сквозь тёмно-зелёное стекло и заговорил:

– Как вы уже слышали, я не всегда жил в Верхнем Станигеле. Лет десять назад я служил в таранном полку в южной армии – кстати, там я и познакомился с Эреком. Дослужился до десятника, и не случись мне повстречать графа Ликса, давно был бы сотником, а, может, и кем повыше. Но мне не повезло – здесь, в Тирогисе, я столкнулся с графом Ликсом, который развлекался тем, что с дружками по вечерам нападал на прохожих и заставлял бедолаг делать разные пренеприятные вещи. А потом платил символическую плату за унижение, чтобы королевское правосудие не посчитало его выходки преступлением. Как мне потом говорили, не будь в то время у короля отчаянной нужды в трех графских полках, расквартированных на границе с бунтующим Камелем, Ликса давно изгнали бы из столицы за такое времяпрепровождение. Но камельские бунты не прекращались, а потому Ликс продолжал развлекаться на улицах Тирогиса.

Герон отхлебнул из бутылки и передал её Диллю. Дилль в силу своего далеко не мощного телосложения уже чувствовал себя вполне "нагрузившимся" и не хотел свалиться посреди интересного рассказа монаха, а потому сразу же переадресовал посудину Гунвальду. Каршарец высосал содержимое бутылки так небрежно, словно это было не эштигерское пятнадцатилетней выдержки, а бурда из бочки "дядюшки Бру", потом рыгнул с довольным видом, нюхнул кусок колбаски и приготовился слушать дальше Герона. Монах, убедившись, что все слушатели снова в сборе, продолжил:

– Ну вот, откомандировали меня, как лучшего топорника, на ежегодные армейские соревнования, что проводятся в Тирогисе в начале лета. Приехал я сюда уже вечером, пока ругался со стражей на воротах, что меня пускать не хотела, уже совсем стемнело. До того я в столице ни разу не был, поэтому дорогу к арсенальной гостинице у прохожих спрашивал. Ну и в одном из закоулков нарвался на Ликса и его дружков аристократов. Хотел спросить, куда мне ехать, а эти мерзавцы взяли и пристрелили из арбалета моего коня. Просто так, для развлечения. Ещё они хотели заставить меня грязь есть, обещая в награду аж целый золотой. – Герон хмыкнул. – В общем, дело кончилось тем, что в Кожевенном переулке остались пять трупов. Наутро, конечно, королевские дознаватели быстро нашли меня, и вместо армейских состязаний я угодил в тюрьму. За убийство дворян из кланов Высокорожденных мне полагалась смертная казнь, но на моё счастье в тот день тюрьму посетил с обходом преподобный Гнесий – если кто не знает – это патриарх. Услышав мою историю, Гнесий проворчал, что графу Ликсу давно надо было башку отчекрыжить, и предложил мне своё покровительство. Само собой, я согласился.

– И стал монахом? – это было очевидно, но вопрос у Дилля вырвался сам собой.

– И стал монахом, – Герон просто подтвердил сей факт, а не стал прохаживаться насчёт умственных способностей Дилля. – Родня убитых жаждала моей крови, и только постриг в монахи мог меня спасти от их мести – за убийство монаха полагается пожизненное проклятье, а с церковными проклятьями, сами знаете, никто связываться не хочет. Меня сослали в монастырь в Верхний Станигель с наказом минимум пять лет носа оттуда не