в Брайтоне пока не… Теперь вот мой начальник снимает мне комнату у мисс Толмен. Я закончил, — он сел, невольно опустив глаза.

Долгая тишина, знак неодобрения, угнетала его.

— Кто же представляется за столом? — разорвав купол молчания, чавкая, проговорил рабочий. — За столом есть надо, а не болтать.

— Полно тебе, Эрик, — раздался хриплый голос одного из шахматистов. — Паренёк хочет пойти на контакт, нельзя ему в этом отказывать.

— Поддерживаю, — прохрипел второй. — Я вот могу представить нас с тобой. — он посмотрел на первого. — Я Чарльз, а это мой братец Кристофер Клиффорд.

Кристофер улыбнулся, показав маленькие сточенные зубы.

— Мы живём тут с самого рождения. Почти столько же играем в шахматы. А вы умеете играть, юноша?

— Скажем так, я не гроссмейстер.

— Это уже что-то. Можете присоединиться к нам, если будет время.

— Обязательно.

— Теперь, наверное, я, — выждав паузу и вытерев рот салфеткой, начал рабочий. — Зовут меня Эрик. Работаю в “Уайтчепельской мануфактуре”, ну она тут недалеко просто. Папку я не знал, мамку забрал туберкулёз. Хотя у всех почти так же. А теперь у меня всё хорошо. Грех жаловаться.

— Давайте я, — повернувшись к Уильяму заговорила студентка. — Я просто Хлоя. Учусь в… забыла… не важно. — На вид девушка была славной и очень энергичной, только изо рта пахло пивом. — Вообще я очень люблю гулять, читать, слушать музыку с пластинок, вышивать крестиком, смотреть на ночное небо, разговаривать о погоде с моим преподавателем…

— Достаточно, — прервала её мисс Толмен. — Не стоит так грузить юношу.

— А, что? Ох, конечно. Извините.

— Я остался? — не выдержав общих взглядов, спросил солдат. — Ладно. Сержант Теодор Паркинсон. Вчера мисс Толмен сказала, что я был королевским гвардейцем, только это неправда. Я служил в кавалерии.

— Вот и отлично, — заметив, что Теодору больше нечего сказать, подытожила мисс Толмен. — А теперь давайте наконец позавтракаем.

7.

Начало ноября выдалось холодным. По утрам немногочисленная лондонская трава покрывалась инеем. Ежедневный туман становился гуще, таинственнее. Сквозь него черные столбы дыма, поднимавшиеся от заводов, напоминали колонны, держащие небо. Теперь почти каждый прохожий надевал пальто, прежде чем выйти не улицу. Люди выглядели одинаково, но было в этом что-то элегантное, правильное. Словно маленькие серые кирпичики они двигаются по шумному городу, чтобы занять свои места.

Из широких конских ноздрей валил пар. Огромный чёрный жеребец демонстрировал небывалую для своих габаритов ловкость. Он шустро преодолевал круги ипподрома, перепрыгивал через препятствия и молниеносно разворачивался. Дыхание же его оставалось совершенно ровным, словно он занимается подобным не первый год. Но нет, последние месяцы он стоял в конюшне и ждал своего часа. Ждал, пока он снова станет нужным. Наконец дождался. Седой высокий всадник умело управлял лошадью, не выражая эмоций. Его закрученные усы давно потеряли форму из-за стремительных потоков встречного ветра. Он не чувствовал холода, скакал в одной лишь коричневой клетчатой жилетке и, разумеется, белоснежной накрахмаленной рубашке. Всадник был един со своим скакуном.

На ипподром вышел старенький мужичок. Он взглядом провожал скачущую лошадь. Изумлённо смотрел на мастерство наездника.

— Мистер Несбит! — кричал он, подставив ладони к губам. — Пилигриму нужен отдых!

Гигантский конь в момент остановился, подняв пыль. Его дыхание оставалось таким же ровным.

— Пилигрим не устал, — заявил всадник, похлопав жеребца по шее. Тот тихо заржал, показывая согласие.

Конь вновь помчался вперёд, его грива, местами заплетённая в небольшие чёрные косички, развивалась на ветру, как флаг.

— Слишком долго мы отдыхали друг от друга, — шептал наездник. — Пора вернуться к истокам, мой старый друг.

8.

До 10 ноября не было никаких происшествий. Уильям с каждым днём всё лучше общался с сожителями. Теодор Паркинсон оказался отличным собеседником, который разбирался во многих вещах: от приготовления котлет и выбора сортов вина до политики и философии. Эрик тоже показался весьма интересным. Он многое рассказал Уильяму о тяжёлом детстве и о том, какой же его директор молодец. Хлоя постоянно звала полицейского в бар неподалёку, но тот постоянно уходил от нежеланной встречи. Мисс Толмен рассказывала о своей лихой молодости и не менее лихой старости. Женщина, как оказалось, была женой крупного бандита, но было это чересчур давно, чтобы быть правдой. Шахматисты же не особо шли на контакт с юношей. Конечно, он приходил посмотреть на их партии и даже хотел сыграть сам. Только старики и слова не произносили во время игр. Однажды шахматист постарше спросил насчёт пропавших полицейских. Уильям же был полным профаном в этом вопросе. Он лишь пожал плечами, на что оба старика посмурнели.

Но сегодня, в столь холодное утро, когда даже обычно полные улицы Лондона казались дыряво пустыми, произошло очередное убийство. Уильям узнал об этом как только прибыл в Скотланд-Ярд. Недалеко от входа его ждали Артур, Джеймс и Билл. Инспектор не изменял своим традициям и даже в скверную погоду носил свое относительно лёгкое пальто. Секретарь надел длинный плащ с высоким меховым воротником. Водитель отличался от них. Он казался больше из-за пушистой шубки, несвойственной обычным жителям столицы.

— Ну и колотун, — пробубнил он, пуская пар изо рта и стуча челюстью. — Зуб даю, сегодня снег пойдёт.

— Можешь оставить свой зуб себе, — прервал его инспектор. — У тебя их и так не особо много.

— Правда ваша, начальник. А куда нам ехать сегодня вообще?

— В “Розовый день”.

— В уайтчепельский бордель? Сэр, я понимаю, что это дело хорошее и важное, но вы ведь благородный человек, не стоит вам цеплять болячки у местных…

— Это не смешно. Там убили человека.

— Ох… Не знал. Думал вы поразвлечься хотите. А кого ж убили, не знаете?

— Хозяйку. Имя не запомнил.

— Хозяйку? Это плохо, — отметил водитель. — Имени я тоже не знал, но женщина великая, да. Она ведь сама лично его открыла и развила. Паршиво всё это. “Розовый день” загнётся без неё-то. И куда же теперь ходить?

— К жёнам, Билл, — влез Джеймс. — К жёнам.

— Жена это другое. А вот бордельчик… Жаль мне мой родной Уайтчепел. Ни ставок, ни бухла, ни девок.

— А остальное тебя не смущает? — вновь заговорил Джеймс. — Например, болезни, нищета, голод.

— Это привычное дело. Неотъемлемая часть Ист-Энда. О, мистер Осмонд идёт.

— В машину, живо! — приказал Артур.

— К чему такая спешка? — спросил юноша.

— В нашем любимом Уайтчепеле снова убийство. Этот Ист-Энд у меня уже вот тут сидит, — инспектор приставил пальцы к шее. — Сидит тут со времён Потрошителя.

— А почему Вуд не займётся этим делом? Уайтчепелу мы уже помогли — Адомсона “арестовали”.

— Закрой рот и сядь в машину. Пока мы не приедем, не хочу слышать никого из вас. В особенности тебя, Билл.

— Без