– Так что же, Софи, вы никогда более не бывали в Екатеринбурге до последних событий?

Та пожала плечами, вспоминая:

– Если только в первые годы брака, пока с моим отцом еще можно было иметь дело. Да и Алекс, знаете ли, рос болезненным и капризным. Чуть я отойду на шаг – в слезы! Никакого сладу с ним не было! Он этого не помнит и не ценит, но, пока он был мал, я совершенно никуда не выезжала. Сидела в четырех стенах с младенцем, как крепостная рабыня, ей-богу! Однако на свадьбе ваших родителей, Лизонька, мне все же побывать посчастливилось.

Софи многообещающе улыбнулась, видя проснувшийся у Лизы интерес.

– Расскажите мне о матери, Софья Аркадьевна, – попросила Лиза. – Какой она была?

– Какой она была… – со вздохом повторила Софи. – Вы очень похожи на нее, Лизонька. Не лицом, но характером. Аннет смелая была и решительная до крайности. Что задумает – обязательно исполнит, и никто ей не помеха! Я слышала… – Софи смутилась, – будто Аннет Льву Александровичу самолично предлагала сбежать и втайне обвенчаться, ежели их отцы будут против свадьбы.

Лиза растерянно хлопнула ресницами: не могла не провести параллель с тем фактом, что она тоже сама сделала предложение Алексу. И осознав это, почувствовала, как ее щеки густо заливаются краской. Оттого разволновалась еще больше и заговорила торопливо и сбивчиво:

– А что же – отцы могли быть против свадьбы? Я вовсе того не знала! Отчего же?

Софи попыталась объяснить:

– Поймите правильно, Лизонька… Савины – родня вашей матушки – купцы богатые: вином торгуют, дома гостиничные и доходные содержат, несколько питейных заведений у них… Словом, приданое за дочерьми давали хорошее. Однако нюансы были. – Софи удобнее устраивалась на подушках и выдержала мучительную паузу. – Во-первых, вера, коей Савины строго придерживались. Вы о том наслышаны, Лизонька?

Лиза торопливо кивнула: конечно, она знала, что мать из раскольников. Да и младшая сестра матери, тетка Аглая, с которой Лиза нет-нет да и виделась в городе, слыла женщиной странной, с причудами. А по слухам даже была сильно не в себе – о чем, правда, не распространялись из уважения к богатым купцам Савиным.

– …так вот, вера, – продолжала тем временим Софи, – а кроме того еще и внешность вашей матушки, которая далеко не всем была по душе.

Софи конечно говорила об альбинизме, коим страдала Лизина мать. Болезненность, снежно-белая кожа, такие же волосы и ресницы. Лиза была наслышана, как относятся к людям с подобной внешностью. Более того – это передавалось по наследству. Лизе повезло: она росла здоровой и крепкой. Кожа ее, хоть и была тонкой да бледной, вполне выдерживала солнце; а ресницы, брови и волосы были светло-русого оттенка, намного темнее, чем у матери. Вот только плохое зрение передалось полностью. Как и мать, Лиза не расставалась с пенсне со школьной скамьи.

– Выходит, батюшкина родня была настроена против матери?

– О, эта нелюбовь была взаимной, – саркастично улыбнулась Софи. – Савиным тоже не нравилось, что батюшка ваш не одной с ними веры. К тому же они полагали, что Кулагины недостаточно состоятельны для их дочери, а Лев Александрович и вовсе простой горный инженер. Помню, как вздыхали: как так – всю молодость в университетах корпеть над учебниками, вместо того, чтоб делами заниматься.

Лиза слушала будущую свекровь внимательно и почти не дыша. Впервые в жизни она взглянула на собственных родителей с иной стороны. Спросила, наконец:

– Что же заставило их передумать?

– Их – ничего не заставило. Вашим батюшке да матушке, ежели можно так сказать, просто повезло. Скончался, Царствие ему небесное, отец Льва Александровича, а родительница его к Аннет более благосклонно настроена была. И, опять же, решительность Аннет свою роль сыграла. Грозила разорвать с роднею все отношения, от фамилии отречься, от веры. Те смирились, в конце концов. Да к тому же в скорости дела заставили их почти всех перебраться в Пермь да в Москву.

– И матушка любила отца, выходит?.. – признала Лиза почти с удивлением.

Софи ответила не так быстро, как хотелось бы Лизе. Ненадолго – но задумалась.

– Я лишь со стороны сужу, Лизонька… но мне всегда казалось, что родители ваши души друг в дружке не чают. – Софи решительно придвинулась ближе к Лизе, крепко взяла ее за руку и, склонив к ней голову, горячо зашептала, будто кто мог подслушать: – Я слышала всю эту отвратительную историю, будто Аннет Льву Александровичу солгала, что на дачу едет – а сама с любовником в Италию! Разумеется, слышала! Но не верю в эти россказни. И вы, Лизонька, не верьте!

А Лиза уже не знала, во что верить… ее мир только что перевернулся с ног на голову. Подруга матери, глупенькая недалекая любительница сплетен Софи, так горячо убеждала ее, что матушка – честная женщина. Не этого Лиза ждала от Софи, совершенно не этого!

– Если… если все так, – с трудом, пробивая ком в горле, говорила Лиза, – то как же могло случиться, что матушка меня бросила? Что сделала я ей дурного? За что, Софья Аркадьевна, за что?..

Но Софи только пожимала Лизины руки и качала головой.

– Я одно знаю, Лиза, вашей вины в том нет.

А потом, отпустив Лизины руки, Софи резко поднялась. Снова отвернула лицо к окну, будто невообразимо захотелось ей взглянуть на парк. Медленно, через силу, произнесла:

– Может статься так, Лизонька, что и Анны вины тоже нет. Бывала я, знаете ли, еще в детстве на той даче, куда Аннет намеревалась ехать. Домик этот проклятый на Шарташе… Ужас там, Лизонька. Сущий ужас! Дом на утесе стоит, а прямо за домом – обрыв. А внизу камни и озеро. Аннет запросто могла оступиться и погибнуть, не удивлюсь ничуть. А уж кто эту историю мерзкую выдумал про любовника – Бог тому судья.

– А как же ребенок? – спросила Лиза. – Куда он подевался?

Софи обернулась с изумлением:

– Какой ребенок?

– Матушка с сестрой ведь не просто так уехали в тот дом на Шарташе, – через силу объяснила Лиза. – Матушка тяжело переносила вторую беременность, ей доктора загородный воздух прописали и отдых от суеты городской. А батюшка работал много, не мог дела оставить – пришлось тогда тетке Аглае с матушкой ехать на все лето. Я плохо помню, Софья Аркадьевна, мне тогда и трех лет не было… Однако ж в память врезалось, как доставили письмо, что матушка счастливо разрешилась от бремени, хоть и раньше срока. Помню, как батюшка обрадовался, и как мы вскоре отправились на коляске в Шарташский дом. А там… Там мы застали только тетку Аглаю, младшую материну сестру. Ни матушки, ни младенца не было. Но пеленки его нашлись: ребенок совершенно точно родился пару дней назад. И родился живым.

Договорив, Лиза подняла глаза на Софью Аркадьевну: та смотрела на нее, приподняв аккуратные брови, с совершенно искренним удивлением.

– Мне нечего вам ответить, Лиза… – произнесла, наконец, она. – Вы все лучше меня, выходит, знаете. Понятия не имела ни о каком ребенке. Кто это был – мальчик, девочка?