– В результате трагических событий, произошедших в Иркутской области прошлой зимой, в регионе произошел коллапс, – начала она, даже не представившись. – Это не связано с реализацией программ, хотя точно мы не можем быть в этом уверены. Информации такой на сегодняшний день нет, будем исходить из этого. После ухода Барона и его семьи начались перебои с поставками, в результате чего произошел резкий скачок насилия. Судя по тому, что буквально через три месяца ситуация стабилизировалась, есть основания полагать, что ниша вновь занята. У нас нет достоверных данных, кто ее занял – либо вернулась прежняя цыганская семья, либо пришли новые люди, но наркотики в регионе снова есть.

– То есть власть захвачена? – уточнил Игорь.

Докладчица посмотрела на него укоризненно и ответила:

– Если вы имеете в виду, что в регион вернулись люди, обеспечивающие бесперебойный незаконный оборот наркотических средств, то да, там снова царит идиллия, поставки своевременные, криминальных разборок нет.

* * *

Совещание закончилось. Игорь вышел из кабинета. Там было душно и пахло смесью дорогого парфюма. Игорь не любил, когда люди так сильно злоупотребляли ароматами, но делать нечего. Он собирался отправиться к себе и заняться наконец горой бумаг, свалившихся после отпуска, но босс велел зайти к нему.

– Ты слышал, что сказала эта дама из аналитики?

– Что в Иркутской области снова все тихо?

– Да. Понимаешь, к чему все идет?

– Вы о чем?

– Я о том разговоре, который состоялся у тебя с женщиной от Барона, – ответил босс. – Как бы не задумали они чего плохого.

– Цыганка сказала, что передел власти не произошел, что за ребенком Арсена и Лизы объявлена охота, и ровно все наоборот сказала наш аналитик, – ответил Игорь. – Аналитик могла ошибиться?

– Конечно, могла, – задумчиво проговорил босс. – Но я склонен ей верить. Она сказала, сколько прошло? Три месяца спустя уже передел произошел? Еще Сашу Лаврова не убили, а там уже все наладилось. И это было год назад. Этот так называемый бизнес – наркотический – очень неустойчивый. Там все быстро разрушится, если не будет нормального, сильного хозяина. Так что я не думаю, что аналитик ошибается. Скорее всего, ты прав, и Лиза Лаврова жива, и живет в Америке. Надо понять, от кого она скрывается, а все следы начинаются в Иркутске. Поезжай в Иркутск, проверь там. Нечисто там, ох нечисто. Надо спасти девочку, пока беда не случилась.

На табличке значилось «Марта Хадсон, домашний психолог». Цену за прием она установила всего семьдесят долларов, против ста двадцати, которые в среднем берут в Нью-Йорке. С момента, как Лиза переехала в Нью-Йорк, прошло более полугода, и она обросла клиентами.

Она специализировалась на домашнем насилии, помогала женщинам справиться с изменами мужей и неожиданно для себя так сильно втянулась в работу, что не заметила, как полюбила свою новую жизнь.

Сначала Лиза не планировала заниматься чем-то подобным. Каждый ее день был тяжелее предыдущего – она пыталась собрать себя в кучу и начать жить, а не выживать, откладывая жизнь на утро завтрашнего дня. Наверное, этот день сурка продолжался бы до бесконечности, если бы не один случай, произошедший с ней в тот самый день, когда няня была вынуждена срочно уйти, оставив ребенка одного.

Это произошло примерно три недели спустя после их прибытия в Нью-Йорк. Лиза снимала квартиру на последнем этаже пятнадцатиэтажного жилого дома старой застройки на 71-й улице на Западе, в нескольких километрах от Сентрал-парка, рядом со станцией метро «72-я улица». Учитывая, что у Лизы на руках были документы в идеальном состоянии, арендовать жилье оказалось просто – плати и заезжай. Хозяева жили в пригороде Нью-Йорка и в квартиру не приезжали совсем, только в первый раз, когда заключали контракт, а ренту Лиза переводила на банковскую карточку.

Она кое-как наладила быт, отмыла квартиру и наняла няню – женщину пятидесяти пяти лет с идеальным русским. Из семьи эмигрантов третьего поколения, Римма Миррей брала за свои услуги немного и не требовала официального оформления, с уплатой налогов. Для Лизы любая публичность была опасна.

Лиза знала, что у Риммы есть совершеннолетний сын, который был «проблемным». У парня совсем сорвало крышу в честь восемнадцатилетия, и с того самого дня вот уже год Римма жила как на пороховой бочке. Парень полностью вышел из-под контроля. К традиционной молодежной американской травке подключились тяжелые синтетические наркотики, сексуальные оргии, результаты которых мать находила на его белье наутро, а главное, Римма понятия не имела, где ее сын берет деньги на весь этот разврат. Правда себя ждать долго не заставила – парня задержала полиция за распространение наркотиков, и Римме пришлось продать трехкомнатную квартиру, полученную от родителей, чтобы вытащить сына из-за решетки. Казалось бы, его должно было отрезвить такое положение, но нет. С упорством, присущим русским, парень продолжал гробить свою жизнь.

Когда Лиза узнала о том, что творится в семье Риммы, первое ее решение было – расстаться с этой женщиной как можно скорее. Но подумав немного, Лиза поняла, что Римма не такой уж плохой вариант. Ведь она знает не только свои ошибки, она ежедневно видит результаты своих «трудов» на примере собственного сына и явно не сделает больше ничего, что может ее скомпрометировать. Объяснение глупенькое, но Лиза была подкуплена хозяйственностью женщины, ее чистоплотностью, прекрасным владением двумя языками и откровенностью. Римма говорила всегда прямолинейно и честно, не скрывая ничего. Даже то, что стоило бы утаить от работодателя, Римма говорила прямо, не отводя взгляда. Не было в ней ничего, что могло насторожить. А ее сын-преступник Лизу не смущал. Как могут быть дети не похожи на родителей, Лиза знала по себе. Ее воспитывали действительно достойные люди, которых она предала…

Лиза не могла четко сформулировать причины, какими руководствовалась, принимая решение не расставаться с Риммой, но подспудно видела в ней свою мать, которая была не виновата в том, что Лиза сделала то, что сделала.

Решив не увольнять Римму, Лиза получила преданную няню для Никиты и друга, на которого могла положиться. Однако приходилось считаться и с рисками. И один из давних страхов Лизы реализовался в тот день, который повлиял на выбор ее нового жизненного пути.

В тот день она оставила Никитку с Риммой, а сама отправилась в город, у нее были дела. Она собиралась купить зимние сапоги, а в торговых центрах как раз начались распродажи – одна другой выгоднее. Звонок застал ее в самый разгар шопинга – Лиза сметала с полок сапоги, мерила и ставила обратно, чтобы захватить новую партию. Глаза разбегались, люди мельтешили, и ей нравилось быть в центре хоть каких-то обычных жизненных событий.

– Марта, беда у меня приключилась, – взволнованно сообщила Римма. – Соседи звонили, говорят, у меня дома творится кошмар. Слышатся крики, шум драки и… выстрелы. Марта, я должна уехать. Вы скоро сможете прийти домой?