Аллегра ахнула от ужаса и закрыла рот ладонью.

– Но потом пошли бесконечные ночи, когда он напивался и поднимался в мою комнату. Иногда он бил меня кулаками. Несколько раз спустил с лестницы.

– Он хотел убить тебя?

– Нет, конечно. Как бы я тогда смог унаследовать его титул? – цинично рассмеялся Кристиан. – Наследник с поломанными ребрами – это еще куда ни шло. Но что делать с мертвым?

– Это ужасно… ужасно… – Аллегра тяжело дышала, прижимая ладони к груди.

– Ты права. Страшно подумать, что кто-то может так издеваться над маленьким ребенком. – Кристиан пристально посмотрел ей в глаза. – Самое лучшее, что старик сделал для меня за всю свою жизнь, – это то, что он напился до чертиков и свалился с лестницы. Совершенно случайно. Но это падение стоило ему жизни. Мне тогда исполнилось десять лет.

– Кристиан…

– Мать не могла даже смотреть на меня. Думаю, она осуждала себя за то, что продолжала мириться с таким положением вещей, пока не умер мой отец. А может, она во всем винила меня.

– С чего ты взял, что она осуждала тебя? Ты был всего лишь ребенком.

– Но все изменилось именно после моего рождения.

– Но это… Это ничего не оправдывает.

– Это также не значит, что они не изменились.

Кристиану вдруг захотелось убраться отсюда.

Пойти убедиться, что вторая половина замка по-прежнему разрушена.

Он распахнул двери и вышел в коридор, не заботясь о том, что он совершенно голый. Какое это имело значение? Все равно никто не увидит. В любом случае он и так обнажился дальше некуда.

Кристиан остановился перед лежащим в руинах крылом замка, подняв глаза к звездному небу.

И тут он услышал за спиной шорох.

– Ты все-таки не можешь оставить меня в покое, не так ли?

– Так же как и ты не можешь оставить в покое меня. – Аллегра подошла чуть ближе. – Кристиан, ты избегаешь меня. И ты избегаешь того, о чем только что рассказал.

– Не вижу никакого смысла в том, чтобы ворошить прошлое. Не могу сказать, что оно не сказалось на мне, потому что это была бы неправда.

– Я не ожидала, что ты… – немного помолчав, начала Аллегра. – Я хотела сказать…

– Тебя удивило мое признание в том, что, поломав мне ребра, мой отец мог покалечить морально? Насколько эмоционально черствым ты считаешь меня?

– Достаточно.

– Хотя какая разница. Все в прошлом. И тут больше не о чем говорить.

– Так вот почему ты так сердился, когда тебе казалось, что я отношусь к своим родителям без должного уважения. Ты считал, что я должна быть счастлива, имея таких отца и мать.

– Я был несправедлив. То, что в моей жизни хватало сложностей, еще не значило, что твоя была совсем безоблачной.

– Но никто… не ломал мне кости.

– Но ты жила в страхе, не так ли?

– Да. Но я не понимала его причину.

– Аллегра, страх не приходит сам по себе. Кто-то заставил тебя бояться.

– Просто я всегда огорчала своих родителей. Я была совсем не похожей на Ренцо. Мой брат – само очарование. И всегда таким был. Он притягивал людей как магнит. Не только женщин. Он знает, как вести себя в любой ситуации, а я никогда такой не была. И я с трудом училась. Как сидеть прямо. Как вести себя тихо. И что рождественский бал в нашем доме – не время идти на улицу и валяться на снегу, чтобы потом вернуться обратно в мокрой одежде и с раскрасневшимся лицом. Родители никогда не кричали на меня. И ни разу не подняли руку. Больше всего меня пугало их молчание. Я до сих пор боюсь его.

– Аллегра, но что такого ужасного было в их молчании, если ты могла жить жизнью, которой хотела? – Кристиан всегда считал каким-то предательством не слушаться родителей, которые носятся с тобой, как с какой-то драгоценностью. Но когда он смотрел на Аллегру сейчас и слышал ее голос, полный страха, он больше не мог возводить ее родителей на тот же пьедестал, что и раньше.

Он не верил, что они были жестокими людьми и специально обижали свою дочь. Хотя было понятно, что они травмировали ее, потому что она готова была выйти замуж за человека, которого не любила, лишь бы не потерять благорасположение своей семьи.

Кристиан отчетливо видел, что такая перспектива приводила Аллегру в ужас.

– Я никогда не знала, что собой представляю. Без того, чтобы быть Валенти. Без нашего семейного поместья, без рождественских вечеринок, даже если они казались мне скучными, я… я не знала, какая я на самом деле.

– Еще пару минут назад ты твердила, что знаешь. И что никто не может указывать, что тебе делать.

– Думаю, я прозрела совсем недавно. Но когда я… Когда я встретила тебя на балу, я подумала, что, может быть, стоит послать ко всем чертям мою осторожность. Хотя бы ненадолго. Чтобы одним глазком посмотреть, какой я могу быть. Чего мне хочется. Чтобы проверить, стоило ли мне добиваться этой свободы.

– И как ты себя чувствовала потом?

– Я была в ужасе. Я знала, что не смогу выйти за него. В ту же секунду, когда ты оставил меня одну в том коридоре, я поняла, что не выйду за него. Когда я узнала, что беременна, я запаниковала, но теперь мне было легче порвать с Рафаэлем. Я разбила все на такие мелкие кусочки, чтобы ничего нельзя было собрать обратно. Я не храбрая. Я случайно оказалась на свободе. И сейчас, когда она у меня есть… мне кажется, что я могла бы вести себя по-другому. Могла требовать того, чтобы окружающие прислушивались к моему мнению, могла заявить о себе, и пусть меня поддержали бы не во всем, думаю, они бы и не оттолкнули меня.

– Рад за тебя, – сказал Кристиан, хотя не испытывал никакой радости.

– Думаю, у нас с тобой все может получиться. – Она приблизилась к нему, и его сердце болезненно сжалось.

– У нас уже все получается. Наш ребенок родится в законном браке.

– Да, но только почему наш брак должен быть временным?

– Я уже говорил тебе. Я не могу быть мужем, которого ты хочешь.

– Ты опять решаешь за меня, чего я хочу. И ты знаешь, что можешь быть мужем. Верным к тому же. Каким ты был для Сильвии.

– Она не была счастлива. Моя вина в том, что я женился на женщине, нуждавшейся в том, что я не мог ей дать.

– Кому, как не тебе, знать, что у каждого из нас свое бремя. Возможно, ее угнетали собственные проблемы.

В ее словах была доля истины, но Кристиан не мог не признать, что если бы он был более внимательным и чувствительным, то смог бы пробиться сквозь стены молчания, которыми окружила себя Сильвия. Может быть, тогда он предотвратил бы ее депрессию до того, как стало слишком поздно.

– Кристиан, я лишь хочу сказать, что не вижу смысла в разводе. Мы явно подходим друг другу в постели. – Она пыталась казаться искушенной в таких делах, но ее щеки тут же окрасились румянцем. И эта небольшая демонстрация невинности показалась Кристиану очень возбуждающей. Хотя его возбуждало все, что касалось Аллегры.