Он снова напомнил ей, что ее беременность была единственной причиной, по которой они были вместе.

– Наверное, ты прав.

– Оно идет тебе, – кивнул на ожерелье Кристиан.

– Спасибо тебе. – Она коснулась самого большого камня. – Правда, спасибо.

– Моя мать тоже никогда не надевала эти украшения. Потому что отец не дарил их ей. Он считал, что она не заслуживает такого подарка. Вот почему я хочу, чтобы они были у тебя. Мой отец сделал ребенка моей матери, но относился к ней как к потаскухе, недостойной его титула. Он вел себя так, словно ему пришлось жениться на ней из-за ее грехов, и не видел своей вины. Видишь ли, мать была не той женщиной, которую он выбрал бы себе в жены.

– Со мной дело обстоит точно так же, – сдавленно ответила Аллегра.

– Я бы не женился на тебе по другой причине.

– Какой?

– Я не могу дать тебе то, чего ты хочешь.

– И чего же я хочу?

– Наверное, быть рядом с мужчиной, который… умеет чувствовать.

– Но ты умеешь чувствовать. – Аллегра подошла к нему и положила ладонь на его грудь, в которой громко билось сердце.

– Мне кажется, что у меня какая-то стена внутри, и я не могу пробиться через нее. Но даже если бы я мог, не уверен, что захотел бы. Эти выходящие из-под контроля эмоции не приводят ни к чему хорошему. Я потерял самообладание единственный раз. С тобой.

Ее сердце гулко застучало, а внутри проснулась какая-то надежда. Неужели… неужели она пугала Кристиана, этого мужчину, сделанного из камня и похожего на свой фамильный замок, который он так ненавидел?

Кристиан был властным, но при этом уязвимым. Опустошенным пламенем и превратившимся в развалины изнутри, но внешне казавшимся величественным и стойким.

Он не женился бы на ней, потому что она бросала ему вызов. И это пугало его. Кристиан сказал, что его стена может никогда не разрушиться, но Аллегра так не считала. Она знала, что подобралась слишком близко, чтобы испытать ее на прочность. Разрушить ее. Вот почему Кристиан мог отвергнуть ее.

– Ты знал, что это была я?

– Нет, – сердито ответил Кристиан.

– Я не верю тебе.

– Ты сказала, что понятия не имела, что это был я. В противном случае ты бы отвернулась, если бы я протянул тебе руку.

– Я говорила неправду. Но я даже вполовину не лгала так тебе, как самой себе. Я поверила в то, что я не знала, что это был ты. Но как только ты появился на этой лестнице на балу, мир вокруг меня перестал существовать. Кристиан, это мог быть только ты.

– Почему? – едва слышно выдавил он.

– Потому что ты один пробуждал во мне такие чувства. Как ты думаешь, почему я так злилась на тебя? Потому что я была не готова к ним. Я была девочкой, а ты мужчиной. А потом ты женился. Ты не представляешь, какое это было унижение для меня, – рассмеялась Аллегра. – Ненавидеть тебя и хотеть тебя, зная, что ты принадлежишь кому-то другому. Во многом это была подростковая фантазия. Так мучиться. В готическом романтизме полно героинь, которые были более приспособленными к подобным ситуациям, чем я.

– Ты не знала, что это был я, – резко бросил Кристиан.

– Знала. Конечно знала. Кто еще мог оказаться на твоем месте? Кристиан, я была девственницей. Неужели ты в самом деле думаешь, что я могла отдаться незнакомому человеку?

Впервые за все время в его глазах промелькнуло сомнение.

– Я бы никогда так не поступила, ты же знаешь. Я так боялась разозлить своих родителей. И боялась выходить за Рафаэля, а еще больше боялась скандала. Я не страшилась того, что могу прожить эту жизнь, не испытывая страсти, потому что в противном случае я бы давно ушла. Дело не в этом. И не в том, что я хотела набраться опыта. Больше всего меня ужасало то, что я проживу эту жизнь, не зная твоих прикосновений. Твоих поцелуев.

– Ты могла убедить себя в этом сейчас, когда мы стали близки, но я могу поклясться тебе, что я точно не догадывался, что это ты.

– Ты не догадывался, – насмешливо повторила Аллегра. – Ты не догадывался, что женщина, которая стояла у горки с кремовыми пирожными, которая без колебаний приняла твою руку, которая смотрела на тебя так, словно ты был ее спасением, была той самой девочкой, которая больше десяти лет сидела напротив тебя за столом во время наших семейных ужинов?

– Нет.

Аллегра приблизилась к Кристиану вплотную, обняла за шею и, запустив пальцы в его волосы, посмотрела ему в глаза. А потом она прильнула к его губам.

Аллегра знала, что он лгал точно так же, как она сама. По-другому быть не могло. Она так сильно хотела Кристиана, со всеми его ранами и страхами. И очень злилась на то, что была готова открыться ему, а он по-прежнему твердил, что ему нечего предложить взамен. Что он не догадывался, что это была она в ту ночь на балу. Что она не представляла для него ничего особенного. Что он не узнал ее.

А может, он говорил правду. Может, он в самом деле никогда не считал ее особенной.

Аллегра прогнала эту мысль прочь и еще теснее прижалась к Кристиану.

И он не смог устоять перед силой их страсти. Кристиан крепко обнял ее и начал целовать ее в ответ так жадно, что у нее закружилась голова.

Кристиан стянул с нее футболку и застонал, обхватив ладонями ее обнаженную грудь, проводя большими пальцами по ее набухшим соскам.

Она с ума сходила по его ласкам. И теряла голову от него самого. Она любила Кристиана всем своим сердцем. И не хотела сохранять спокойствие, вести себя благоразумно или сдержанно. Поэтому она озвучивала свое наслаждение, даже не думая смущаться, потому что тут нечего было стыдиться. Не сейчас. И не с ним.

Он взывал к тому, что было в ней самого потаенного и сокровенного, и проливал на него свет. И Аллегра радовалась, обнаруживая в себе эти кусочки, и старалась собрать их в одно целое. Как ему могло прийти в голову, что он разрушит ее? И как она могла бояться, что поломает себе жизнь, когда устремится за своей страстью? Ведь в объятиях Кристиана она преображалась и становилась целостной.

Он наклонился и обхватил губами ее тугой сосок. И Аллегра крепко вцепилась в его плечи и изогнулась, наслаждаясь его прикосновениями. Потом Кристиан опустился на колени, стягивая с нее одежду, пока она не оказалась совсем голой. В его глазах светилась животная страсть, когда он провел руками по ее бедрам и сжал ее ягодицы, притягивая к своему лицу и доводя ее до безумия своими грешными губами и языком.

Кристиан доставлял ей такое удовольствие, о котором она даже не мечтала. Он удовлетворял ее и заставлял желать еще большего. Он околдовал Аллегру, и она знала, что больше никогда не будет прежней. Она сама не хотела быть прежней.

Раньше она ничего собой не представляла, ее лепили другие по своему подобию.