— Я работаю над иероглифами и демотическими надписями, — объяснял Майкрофт, пока я снимала немецкую копирку, чтобы увидеть «Haben Sie mein Dodo gesehen?» — Версия кодекса майя посложнее, а с эсперанто вообще ничего не выходит. Не понимаю почему.

— Это найдет кучу применений! — воскликнула я, открывая последний лист, и с некоторым разочарованием прочла: «Mon aardvark n'a pas de nez». — Минуточку дядя «У моего аардварка нет носа»?

Майкрофт заглянул мне через плечо и хмыкнул.

— Ты нажимала недостаточно сильно. Ты же из полиции, да?

— На самом деле из ТИПА-Сети.

— Тогда тебя заинтересует вот это, — сказал он, волоча меня мимо множества дивных предметов, о назначении которых я могла только догадываться. — В среду я показывал эту машину полицейской комиссии по техническим новинкам.

Он остановился возле устройства из которого торчала огромная воронка вроде граммофонной. Откашлялся.

— Я назвал его «Олфактограф». Он очень прост. Поскольку любая собака скажет тебе, что запах каждого человека, как и отпечатки пальцев, уникален, отсюда следует, что машина, способная распознавать индивидуальный запах преступника, может послужить средством опознания когда другие методы не дают результата. Даже если преступник носит маску и перчатки, запах спрятать он не может.

Дядя показал на воронку.

— Запах всасывается туда и разделяется на индивидуальные части олфактоскопом моего изобретения. Прибор анализирует компоненты и выдает вонеотпечаток каждого преступника. Он может различать десять запахов в одном помещении и выделять самый новый или самый старый. Он может учуять подгорелый тост через шесть месяцев после того, как тот подгорел, и различает тридцать сортов сигар.

— Может оказаться полезным, — сказала я с некоторым сомнением. — А это что?

Заинтересовавший меня предмет больше всего напоминал фетровую шляпу, сделанную из бронзы и украшенную проводами и лампочками.

— А да, — сказал дядя, — вот это думаю тебе понравится.

Он надел бронзовую шляпу мне на голову и повернул большой рубильник. Послышалось гудение.

— Что-то должно случиться? — спросила я.

— Закрой глаза и глубоко вздохни. Попытайся очистить разум от всех мыслей.

Я закрыла глаза и стала терпеливо ждать.

— Ну, работает? — сказал Майкрофт.

— Нет, — ответила я.

И тут мимо меня проплыла колюшка.

— Стоп! — воскликнула я. — Рыба! Прямо передо мной. Ой, еще одна!

Передо мной плавали рыбки. Вскоре я любовалась на целый косяк ярких разноцветных рыбок, сновавших перед моими закрытыми глазами. Они плыли по прямой примерно пять секунд, затем скачком возвращались к начальной точке и возобновляли движение.

— Замечательно!

— Расслабься, или они исчезнут, — успокаивающим голосом сказал Майкрофт. — Попробуй вот это.

Картинка на миг смазалась и сменилась изображением иссиня-черного звездного неба — я словно летела сквозь космос.

— Или вот это. Ну как? — спросил Майкрофт, заменив космос парадом летающих тостеров.

Я открыла глаза, и изображение исчезло. Майкрофт нетерпеливо смотрел на меня.

— Неплохо? — спросил он.

Я кивнула.

— Я назвал его глазным скринсейвером. Очень полезен при утомительной работе, вместо того чтобы пялиться в окно, можешь превратить окружающее в любое приятное изображение по своему выбору. Как только звонит телефон или заходит твой шеф, ты сразу же возвращаешься в реальный мир.

Я вернула ему шляпу.

— Надо продавать твой скринсейвер в «Смеющемся бургере». Когда ты собираешься выдвинуть его на рынок?

— Он еще не готов, есть несколько проблем, которые я не успел решить.

— Например? — подозрительно спросила я.

— Закрой глаза — и увидишь.

Я подчинилась. Передо мной проплыла рыба. Я моргнула, закрыла глаза снова — и увидела тостер. Да, доработка все-таки требовалась.

— Не беспокойся, — сказал он. — Через несколько часов пропадут.

— Олфактоскоп мне понравился больше.

— Ты еще ничего не видела! — воскликнул Майкрофт, живо бросаясь к большому деревянному столу, заваленному инструментами и запчастями. — Это устройство — возможно, самое великое мое изобретение. Кульминация тридцати лет работы! Биотехнология на самом острие ножа науки! Когда ты поймешь, что это такое, то, обещаю, ты просто подпрыгнешь!

Он с сияющим видом снял кухонное полотенце с аквариума для золотых рыбок, и я увидела. Поначалу то, что я увидела, показалось мне кучей личинок плодовых мушек.

— Личинки?

Майкрофт усмехнулся:

— Не личинки, Четверг, а книжные черви!

Он произнес эти слова с такой гордостью, что мне показалось, будто я что-то упустила.

— Это хорошо?

— Очень хорошо, Четверг! Эти черви, может, и выглядят как соблазнительная закуска для форели, но в каждом из моих малышей столько новых генетических цепочек, что по сравнению с ними генетический код твоего дронта не сложнее записки молочнику!

— Минуточку, дядя, — сказала я. — Ведь у тебя же отобрали твою генцензию после той заварушки с креветками?

— Небольшое недопонимание, — отмахнулся он. — Эти козлы из ТИПА-11 не представляют важности моих работ.

— Какой именно важности? — с разгорающимся любопытством спросила я.

— Микрометоды хранения информации. Я собрал все самые лучшие словари, энциклопедии, лексиконы, грамматические, морфологические и этимологические исследования английского языка и закодировал в ДНК маленького тела червя. Я назвал их гиперкнижными червями. Думаю, ты согласишься, это замечательное достижение.

— Да, соглашусь. Но как ты получаешь информацию из них?

Майкрофт помрачнел:

— Как я уже сказал, это замечательное достижение имеет один маленький недостаток. В любом случае, события опережают сами себя: несколько моих червей удрали и скрестились с другими, которые содержали в себе в закодированном виде полный комплект энциклопедических, биографических и исторических справочных материалов. В результате возникла новая линия — Гиперкнижный Червь-с-двойным-кодом. Эти ребятки — настоящие суперзвезды.

Он вытащил листок бумаги из ящика, оторвал уголок и написал на обрывке слово «замечательно».

— Просто прочувствуй, что могут мои зверюшки.

С этими словами он бросил обрывок в аквариум. Черви без промедления окружили бумажку. Но вместо того, чтобы сожрать ее, они просто сгрудились рядом, возбужденно отпихивая друг друга, и с большим интересом стали изучать предмет, нарушивший их покой.