Баринов тогда холостяковал, и друзья, что называется, удачно зашли. Да с таким-то закусоном они в любом доме были бы почетными гостями! Мяса в магазинах днем с огнем было не сыскать. Только куры, жутко воняющие рыбой. Поэтому выпереть ночных гостей у Баринова не хватило сил, да и желания не было, хоть и знал, что нога украдена и следы надо заметать по-быстрому, не дай бог, кто узнает, что моряки воруют и ворованное едят по ночам.

Приняв граммов по двести на грудь, друзья азартно взялись за приготовление «пистчи» – так Юрик назвал предстоящую трапезу. Решено было ногу распилить – в таком виде она в холодильник не влезла бы. Леха вооружился ножовкой, и работа пошла. Первые сочные кусочки аккуратно, чтобы не разбудить соседей, отбили деревянным молотком и кинули на раскаленную сковородку. Приняли еще по сотке. Закусили недожаренным, с кровью, мясцом. В общем, через час на всю лестничную клетку потянуло вкуснющим, с лучком и перчиком, жареным мясом.

Не успели съесть по второму кусочку и пропустить по маленькой, как в дверь позвонили. Баринов на цыпочках подошел и заглянул в замочную скважину. На лестничной площадке, закутавшись в пуховый платок, переминалась с ноги на ногу соседка Танька, за спиной которой маячил ее верный муж Антоша Сазонов – высоченный и худой, как глист.

«Ну и нюх!» – удивился Баринов. Потом сделал вид, что притопал из комнаты, шумно зевнул под дверью и притворно спросил:

– Кто там?

– Дед Пихто! – весело ответила Танька и нетерпеливо стукнула голой пяткой в дверь Баринова. – Илья! Открывай давай, хватит делать вид, что спишь! Гости у тебя. И мы со своим, между прочим.

Илья показал Юрику и Лехе жестом, мол, сворачивайте на хрен эту скотобойню, а то загремим под фанфары, и открыл дверь.

Сазоновы ввалились и сразу потопали на кухню, где разгрузили на стол принесенную с собой закусь – банку маринованных огурцов, вазочку с вареньем и пол-литру, в которой на один нюх коту плескалась какая-то сомнительная жидкость коричневатого цвета.

– Вот! – Танька победно жахнула бутылкой по столу. – Настойка на золотом корне, чистый спирт!

– Чистого не бывает! – пискнул Леха. И зря. Лучше б молчал! Сазоновы посмотрели на него, и ужас исказил их лица. Леха держал в руках окровавленную ножовку и сам был по самые уши в крови. Ногу он спихнул за обеденный стол, а вытереть следы крови не успел.

Баринов придержал заваливающегося на бок Антошу и цыкнул на завывающую волком Таньку:

– Тихо! Щаз жрать будем!

Я не буду! – Таньку трясло мелкой россыпью. – Я человечину не буду.

– Дура! Кто тебе сказал, что это человечина?! Ты чего городишь? – яростно зашипел на нее Баринов. – Леха, достань ты на фиг эту ногу, а то помрут сейчас оба.

Леха чертыхнулся и полез за стол, где была спрятана нога. Он ворчал при этом:

– То спрячь, то достань!

Когда он грохнул ногой по столешнице, Сазоновы пришли в себя.

– Ой, а мы услышали – гости у тебя, Илюха. А нам не спится. А тут еще мясом запахло, – защебетала пришедшая в себя бледно-зеленая Танька. – Я Сазону говорю: пошли в гости, вон у соседа уже и мясом запахло. Собрали чего – и к тебе. Атут... этот... Ну, чисто убийца!

– Дура ты, Таня, – спокойно и рассудительно сказал Юрик. – Ты что, нас не знаешь, что ли?

– Вас-то знаю, да вот только кто мог подумать, что тут столько мяса?! Мы думали, Илюха курицу жарит... Где взяли-то?

– Где взяли, там уж нету. – Юрик аккуратно перевернул кусочки мяса на сковороде. – Наливайте вашу настойку.

Танька засуетилась, накапала пахучей жидкости по рюмкам. Выпили. Мужики скривились. Хрен знает что! Гости аккуратно поедали мясо, а Юрик с сомнением рассматривал свою рюмку.

– Тань, это что за корвалол у тебя?

– Да это я настоечку сварганила, коленки от ревматизма мазать...

– Ты уверена, что это пить можно? – с сомнением спросил Баринов и тоже понюхал рюмку.

– Не боись! Оно как снаружи, так и изнутри полезно, – подал голос пришедший в себя после шока Антоша Сазонов.

Две сковородочки мяса умяли за милую душу всей компанией. И уже были все изрядно навеселе и говорили чуть громче, чем можно ночью, когда по батарее осторожно постучали.

– Черемисов проснулся, – сказал Баринов и отстучал по батарее ответ.

Через пять минут в прихожей у Баринова бубнил мичман Черемисов – огромная куча с оттопыренными ушами, в трениках с вытянувшимися коленками и в тельняшке, под которой пряталось тугое, как барабан, пузо. На пузе ночной гость держал огромную бутылку с мутным содержимым.

– О-о, – простонала Татьяна, глядя на мичмана и его взнос в посиделку. – Мужики, вы ж упьетесь!

– Че тут пить? – резонно заметил Черемисов. – А под хорошую закуску так и вовсе нечего делать!

И он шумно понюхал напитанный ароматом жареного мяса воздух.

Еще через час квартира Баринова не вмещала всех соседей. Последней под утро пожаловала жена соседа Юрика. Обнаружив благоверного в компании, она разоралась, но быстро успокоилась, когда ее приткнули за стол, на котором дымилась очередная тарелка с мясом.

В общем-то, что Баринов со товарищи хотели по-честному поделить на троих, было благополучно съедено к утру. А в качестве воспоминания о сытной пирушке остался только увесистый мосол, который Баринов, отворив окно, забросил, как бумеранг, в ближайший овраг на радость местным псам.

* * *

С утра у Баринова на электроплитке с одним «блином» томилась в кастрюле косточка, заваривая крутой бульон. Он уже навострился так готовить. Делал сначала заготовку для супа, потом заправлял его всем, чем нужно, переливал в старенький чугунок и заталкивал подальше в печь. Да еще вместо крышки накрывал чугунок специальной лепешкой из теста: муку замешивал на воде с солью, раскатывал деревянной скалкой и, как тряпку, натягивал на чугунок. «Крышка» подсыхала, пропекалась, и лучшего хлеба к обеду было не найти.

«Продуктовая» тема для подводников всегда была любимой. Когда по нескольку месяцев живешь без свежего воздуха и солнышка, поневоле к еде начинаешь относиться особенно трепетно – хоть какое-то развлечение!

Как-то лодка долго болталась в абсолютно безлюдном районе. И когда экипаж начал облизываться, глядя на вполне съедобного жирненького помощника, на лодку пришло радио о том, что в определенном квадрате ее ждет гражданский теплоход «Сванетия» с запасом продуктов на борту.

«Сванетия» оказалась не танкером и не плавбазой, а небольшим суденышком, подойти к которому на океанской зыби было крайне сложно.

Баринов с компаньонами разработали гениальный план, который и представили командиру. Согласно этому плану он сам, Илья Александрович Баринов, его групман Боба и минер Карасин, которого сильно повысили до помощника, вызвались втроем отправиться на «Сванетию».