Я вспомнила господ, которые спешно покидали корпус и поняла — это о них мне сейчас говорит ректор. Вот, значит, как.

— Но мне этого не надо, — сделала жалкую попытку, уже заранее понимая, что обречена на провал.

— У вас, мисс, есть только один вариант, — подытожил Барлоу. — Принять неизбежное и стать частью нашего круга. Заняв место Хранителя. Я понимаю, вы молоды, вы боитесь и просто не готовы. Это, скажем так, свалилось вам, как снег на голову, но сейчас я все расскажу, и вы поймете, какие плюсы получаете вместе с этим камнем.

Создалось впечатление, что он меня пока уговаривает. Пока… А дальше…. Вот даже не знаю, что произойдет, если я решу заупрямиться и откажусь от такого подарка судьбы.

В итоге, я решила хотя бы выслушать оборотня, а уже дальше следовать от полученной информации. Хотя, что-то мне говорило о том, что я не обрадуюсь таким новостям.

Рука выводила мелом руны привычно и легко, с почти художественной грацией. Движения легкие и уверенные, штрихи ровные и точные. Руна проявлялась во всей ее замысловатой красоте сложных переплетений узоров. Рисунки складывались один за другим, создавая нечто единое. Огромный символ, круг из рунного письма.

В темноте горели матово свечи. За окном поднявшийся ветер качал ветви дерева. Старый дуб скрипел, стонал недовольно, потревоженный непогодой. Когда же в стекло ударили первые капли сорвавшегося с небес дождя, рисовавший закончил свою работу и сел, рассматривая идеальную пентаграмму.

Мышиный писк и возня отвлекли. Маленькое тельце прошмыгнуло от стены, перебежало торопливо семеня короткими ножками по холодному камню пола, и остановилось у ног рисовавшего.

Мышонок встал на задние лапы. Черные бусины глаз впились в лицо, склонившееся над ним.

— Вижу, тебе не удалось утащить камень, — рука раскрылась, опустившись к полу. Мышонок запрыгнул на ладонь, выжидательно глядя прямо перед собой, слушая голос и надвигавшуюся осеннюю грозу, приближавшуюся слишком быстро.

— Ну ничего. Полагаю, они еще не нашли для камня хозяина, — фигура встала с пола и не поправляя сбившуюся от неудобного и долгого сидения на полу, одежду, мгновение спустя материализовалась у стола. Опустив мышонка на деревянную поверхность, щедро насыпала ему хлебных крошек вместе с кусочком твердого сыра.

— Ешь, — голос прозвучал равнодушно и сдавленно. Словно откуда-то издалека.

Затем художник вернулся к пентаграмме. Расставил свечи в определенных местах, там, где отдельные руны походили на коловрат. Художник распрямил спину и, раскинув руки, щелкнул пальцами. Свечи вспыхнули магическим синим пламенем, отбросив тени на стены комнаты, напугав жевавшего сыр мышонка. Зверек, недолго думая, вцепился острыми зубами в подачку и бросился со стола, спрыгнув бесстрашно сначала на табурет, затем на пол. Шмыгнув к стене, пролез под плинтус и замер там, высунув любопытный нос наружу. Вовремя для того, чтобы увидеть, как пламя свечей вмиг выросло в несколько раз, взвившись над сложным сплетением рун. Соединилось в единое целое и затрепетало, явив жуткое лицо, состоявшее из дыр, обозначавших глазницы и рот.

— Кто там у нас идет следующим? — проговорил художник внезапно осипшим от волнения голосом. — Сегодня они будут беспечны. Вряд ли Хранители ожидают нового нападения так скоро. А нам очень удобно, ведь мы знаем, где они все собрались сегодня.

Огненное лицо из синего стало алым, затем вспыхнуло, осыпаясь снопом искр и вместо пламенного лика в центре пентаграммы возник огромный волк. Шерсть на его загривке стояла дыбом. Пасть была оскалена и остатки алого пламени еще искрились на густой шкуре. Но вот волк отряхнулся и поднял голову, взглянув на того, кто вызвал его снова.

— Сегодня выйдешь на охоту снова, — проговорил художник. А мышонок в своей норке снова принялся грызть сыр. Он всегда, когда волновался, много ел. Этот случай был не исключением. Так что, выданный сладкий кусочек быстро источился, и зверек вытер лапки о мохнатый живот, следя за тем, как его хозяин выпускает призванного из пентаграммы. Для этого художник задул две свечи, предварительно надев на палец тяжелый перстень.

Вот волк сделал первый шаг, оскалился, рыкнул, но не напал на вызвавшего его. Хотя по недовольному оскалу было заметно, как хочется зверю атаковать, напасть, рвать на части мощными клыками.

— Крысы бояться кошек, — промурлыкал голос, и волк упал на пол, меняя облик. Мгновение, и вместо мощного зверя, появился гибкий гепард. Ударив длинным хвостом по бокам, он подошел к окну и выжидательно посмотрел на того, кто повелевал им.

— Хорошей охоты, — почти ласково сказал голос, открывая окно.

Ветер ворвался в комнату, неся с собой дождь и отголоски грозы, торопливо надвигавшейся на засыпающий город. Гепард перемахнул через подоконник и, не взирая на то, что комната находилась на втором этаже дома, мягко и бесстрашно спустился вниз.

— На этот раз не возвращайся без камня, — напутствовал его хозяин, точно уверенный в том, что его слышат.

Гепард, не оглядываясь, фыркнул. Снова ударил хвостом и бросился в ночь, растаяв в всполохе молний и раскате грома.

Пока ректор рассказывал, остальные молчали. Во время этого монолога вернулись Торн и незнакомец. Заняли свои места, переглянувшись с остальными. И, вопреки моим ожиданиям, Алекс не произнес ни единого слова. Сел он нарочито расслаблено, откинувшись на спинку стула и, пока Барлоу говорил, не сводил с меня напряженного взгляда, который мне, ох, как не нравился.

А затем пришел дождь. Гроза налетела так внезапно, что первая вспышка молнии и последовавший за ней удар грома, заставил меня зашипеть от испуга. Остальные проявили большую выдержку перед внезапной стихией.

— Так что, вы теперь имеете полное представление о том, кем стали, — закончил Барлоу. Я же, не в силах произнести даже слово, обдумывала услышанное и понимала, что теперь-то меня никто из академии не отпустит. Так что о побеге придется на время забыть. Особенно, если учесть тот факт, что камень я могу отдать только достойному, или, как вариант, который меня ну никак не устраивал, избавиться от такого подарка судьбы можно было еще умерев. А вот этого я делать точно не собиралась. Не в ближайшие сто лет!

Подняв взгляд, посмотрела на спокойное лицо ректора и вздохнула.

Как же мне хотелось прямо сейчас протянуть ему этот камень. Пусть забирают и ищут другого подходящего хранителя. Кошачьих много на свете. Не сошелся же на мне свет клином? Вот только взгляд ректора и окружавших меня Хранителей, прятавших лица под масками, словно говорил: «Как же тебе повезло, Кошка! Ты себе этого просто даже не представляешь! А сколько достойных представителей рода пытались получить камень, а он выбрал именно тебя! Гордись!».

От собственных мыслей захотелось фыркнуть. Я вздохнула. Взглянула на камень, уже не светившийся так ярко, как прежде, и подавила в себе желание сделать так, как хотела.

— Постепенно мы введем вас с курс дела, — ректор поднялся из-за стола, показывая таким образом, что встреча и разговор подошли к концу. — Не хочу сразу наваливать на молодую кошку столько обязанностей. К тому же, вам надо учиться. Теперь, на фоне этих событий, полагаю, вы приложите максимум усилий, чтобы быть лучшей на своем курсе.