В глубине души он был убежден, что Надия всегда считала его большим ребенком и потому взяла на себя обязанность защищать от окружающего враждебного мира, чрезвычайно враждебного… и он ощущал себя вполне комфортно в этой роли, самозабвенно занимался искусством и фотографией, предоставив Надие самой решать и справляться с тысячами мелких житейских проблем.

Это напоминало игру, где он все больше и больше уступал, а она все крепче и крепче натягивала вожжи. Но так было, а вот сейчас…

А сейчас Надия должна была привыкнуть к мысли, что ее единственная надежда и возможность спастись была в руках того, перед кем сама никогда до этого не ставила никаких задач и кого не заставляла преодолевать трудности. Вначале ушел Хохо, потом она – те, кто позволял ему понемногу освободиться от ответственности перед другими людьми за то, что он сам делал – очень удобная, комфортная позиция, но вдруг все это в один момент рухнуло, и он оказался один на один, лицом к лицу перед самой большой, грандиозной ответственностью, которую и представить себе никогда до этого не мог.

– Если не смогу спасти ее, если не справлюсь со всем этим … то, какой смысл будет иметь вся моя последующая жизнь?

То был горький вопрос, но еще тяжелее было спрашивать себя, а что произойдет с жизнью Надии.

Выйти замуж за «большого ребенка» – это и удобно и приятно, пока вдруг не получится так, что этот самый «большой ребенок» не столкнется с ситуацией, когда должен будет вести себя как взрослый мужчина, а как это делать он не знает.

Сидя в раскаленном от солнечных лучей джипе, трясущемся и грохочущем на неровной дороге, Давид перебирал все эти тяжелые мысли и в очередной раз приходил к выводу, что не сама приближающаяся пустыня пугала его, не жара, жажда, не встреча с незнакомыми и опасными людьми, а пугало то, что в какой–то момент он не сможет, остановится, попятится назад и начнет испытывать страх перед этой пустыней.

То была самая большая и самая громкая стрекоза, когда либо летавшая по небу в этих местах.

Завидев ее, животные в ужасе разбегались в разные стороны, птицы взмывали к облакам, другие же наоборот стремглав неслись к земле и прятались в кустах.

Рядом с пилотом сидел лейтенант Лод, большой, сильный и весь мокрый от нестерпимой жары, пот стекал у него по лицу, рубашка промокла насквозь, его, конечно же, забавляли красивые сцены, разворачивающиеся внизу, наподобие стада слонов, испуганно трусивших прочь с поднятыми хоботами или сотни антилоп гну, что, нагнув головы и поджав хвосты, неслись по равнине, не видя ничего на своем пути, но лейтенант не позволял себе расслабиться и наслаждаться видами некогда богатой и щедрой африканской природы, от которой теперь остались лишь разрозненные куски, он старался проникнуть дальше этой красоты, заглянуть глубже и найти на этой огромной равнине хотя бы маленькую деталь, способную вывести его на след тех, кого он все это время искал.

– Должны быть где–то здесь… – повторял он без конца, обращаясь к сержанту–пилоту – небольшому, худому французу с ястребиным взглядом. – Должны быть здесь. Это их маршрут, не могли они уйти далеко…

– Посмотрите на эту высокую траву, – возразил ему сержант, – на эти перелески. На овраги и холмы. Да тут миллион мест, где можно спрятаться. Здесь целую армию можно укрыть.

– Что–то должно их выдать.

– Вы сумасшедший, – он пожал плечами, – по мне, так можно летать, пока горючего хватит… Мне платят за это…

– Посмотрите туда !..

– Да, вижу… Похоже на звериную тропу… Что там не так?

– Подлетите поближе… Посмотрим, есть ли там следы.

Зависли на высоте восьми метров над тропой, петлявшей среди кустарника, и лейтенант внимательно изучал каждый метр поверхности при помощи мощного бинокля.

– Похоже на следы людей, – указал он.

– Спускаемся?

Он утвердительно кивнул головой и легкий «Алуэт» опустился на землю, подняв вокруг облако пыли.

Лейтенант с необыкновенной проворностью, для человека такого роста и грузной комплекции, выпрыгнул из кабины и, пригибаясь под вращающимися лопастями, побежал к тропе. Опустился на колени и принялся шарить руками по сухой земле, касаясь пальцами и пересыпая из ладони в ладонь.

Когда вернулся к вертолету, выглядел довольным, улыбался и озорно подмигнул сержанту.

– Это они! – прокричал он в ухо пилоту, стараясь перекричать усиливающийся рокот двигателя. Вертолет оторвался от земли и начал стремительно набирать высоту. – И я сам себе отрежу яйца, если этим следам больше одного дня.

– Что будем теперь делать?

– Полетим вдоль тропы… Держитесь тропы! И как же мне хочется придушить ту мразь, что изнасиловал мальчика и убил стариков… Вперед! Вперед!

Сулейман Р. Ораб, чернокожий Амин и ливиец Абдул стояли на склоне холма среди кустов и наблюдали за вертолетом, что кружил над равниной километрах в трех от этого места.

– Нас ищут… – с мрачным видом сказал ливиец.

– Но, почему? – запротестовал Сулейман. – Какое дело Армии до нас? Ищут, наверное, партизан…

– Нет, ищут нас, – повторил Абдул. – Не нужно было убивать стариков… – он сурово посмотрел на Амина, – и мальца того, что оставили на дороге, тоже не надо было трогать…

– И с какого момента это начало интересовать Армию? Я тебе говорю, ищут партизан…

– А найдут нас, – сказал Амин. – Думаю, что Абдул прав… Никогда в этой части Чада не было партизан… Нас ищут…

– Маловероятно, что из–за пары стариков и одного сопляка подняли в воздух такой аппарат.

– Может быть и другая причина … – намекнул ливиец.

– Какая?

Он кивнул головой в сторону рабов, которых загнали в овраг и заставили прижаться к земле, взгляд его был устремлен на Надию.

– Из–за нее? – удивился суданец – Почему из–за нее?

– Она сама сказала, что ее отец – человек высокопоставленный… и достаточно взглянуть на нее, чтобы понять – она не такая как все, это не простая черная девка…

– Да, ладно… нет на этой земле ни одной черномазой, ради которой французская Армия начнет шевелиться.

– Пока мы тут спорим, они нас найдут,– Амин указал на приближающийся вертолет. – Сюда летят… Что делать будем?

– Спрячемся… А если подлетят близко, то начнем стрелять… В пилота… Поняли? В пилота!

Все молча закивали. Абдул передал приказ остальным людям, кто остался сторожить пленных, приставив стволы винтовок к головам рабов, они весьма красноречиво дали понять, что любой неосторожный жест или крик, с целью привлечь внимание, приведет к немедленной смерти. Остальные разбежались в разные стороны и спрятались в высокой траве, среди камней и в кустах.

Рокот двигателя нарастал, вертолет, с блестящей, выкрашенной в красный цвет кабиной, медленно приближался. Из травы выскочило стадо газелей и кинулось прочь подальше от этого страшного, шумного летающего существа, страх их был так велик, что на своем пути они чуть не сбили с ног притаившегося суданца.