- А как же ты? – спросил Юрий Иванович.

Отец Василий ответил:

- Я отсюда не уйду. Это то, ради чего я принял постриг. Что мне, от сатаны драпать как заяц? Я ж вроде как воин за веру Христову.

- Как вы с ними собираетесь бороться? – спросил Павел.

Отец Василий поднял на него прозрачные голубые глаза.

- Чего я только не перепробовал, Павел Романович. Все молитвы, какие знал, перечел, даже отчитки. Крестами вон обложился, книгами священными. Верите – все им это до лампочки. Я ж грешным делом думал, как в голливудском кино – крест выставил, отче наш прочел и зло рассеялось. Но это не так.

- Зачем тогда вам тут оставаться, если вы даже не знаете, как с ними бороться?

Старик в задумчивости соединил кончики пальцев обеих рук.

- Я знаю, чего они боятся.

- И чего же?

- Они боятся веры. Настоящей, нерушимой. Не той, что измеряется в количестве поклонов и постных дней, а такой, когда ты с Богом – одно целое.

- Как это?

Старик открыл рот, чтоб ответить, но тут Мурад, стоявший у окна, встрепенулся:

- Эй, мужики, тут какой-то базар вокзал у наших бесов.

Павел, журналист и старец кинулись к окну: по двору двигалась процессия монахов, одетых в свои черные рясы, лицо каждого из них украшала маска из папье маше. Бугристые лбы, карикатурные носы и очерченные черным вырезы для глаз были не самым странным – когда свет фонаря выхватил лицо одного из монахов, черные изломанные линии, покрывающие поверхность маски, заставили Павла вздрогнуть. Процессия из десяти человек гуськом направлялась к старой деревянной церкви, обложенной лесами.

- Вот черт, - произнес Мурад и перекрестился.

- Что это за цирк? – журналист в отличие от таджика не был слишком впечатлительным.

Старик засуетился, взял наперсный крест, покрытый ржавчиной, и направился к выходу. Павел остановил его за рукав рясы:

- Ну куда вы? Бесы они или нет, но они явно хотят скрыть то, что здесь происходит. Вы не думали, что для вас опасность куда более серьезная, чем доза галоперидола?

Отец Василий ласково посмотрел на Павла, перекрестил его и потрепал по руке:

- Не беспокойтесь обо мне, Павел Романович. Уходите с Юрой и Мурадом, очень вас прошу. Я не знаю, смогу ли я вас защитить.

Юрий Иванович цокнул языком:

- Да щас, попов я еще не боялся. Пошли, мужики, глянем, чем эти мракобесы тут занимаются.

Мурад подумал несколько секунд и сказал:

- Не будем соваться прямо в пекло. Давайте глянем, что они вообще затеяли. На леса несложно взобраться, там высоте трех метров несколько досок в разных местах сняли – меняют. Залезем на леса и посмотрим.

Отец Василий неохотно кивнул и четверка спустилась на монастырский двор. Старец, несмотря на свой возраст, довольно шустро взобрался по лесам и отверг руку Павла, решившего помочь старику. В стене храма действительно был очень удобный наблюдательный пост: с внутренней стороны снятые бревна неплотно закрывали вертикально стоящие доски, и у каждого из четверки была импровизированная бойница, в которую можно было подглядывать, не опасаясь быть замеченным.

В церкви горело много свечей, поэтому рассмотреть происходящее было не трудно. Десять человек в рясах стояли, образовав круг, и монотонно читали молитву. В середине круга помещался стол, накрытый золоченой тканью, на самом краю стояла резная золотая чаша, а около нее лежал кинжал. Психиатр увидел на стене ту самую темную икону, на которой был виден только грязно-коричневый силуэт. Слов молитвы Павел не разобрал, ему показалось, что это обычный речитатив на старославянском, иногда ухо выхватывало отдельные слова вроде «днесь» и «якоже». Он посмотрел на старца, напряженно вглядывавшегося в происходящее – губы его шевелились, видимо, он тоже читал молитву про себя. Маски никто из них не снял, но Мурад шепнул:

- Вон тот около царских врат – это отец Андрей. Я его и в маске узнаю, падлу.

Монотонная молитва монахов убыстряла темп, но почему-то от этого стало легче разбирать слова – обычная тарабарщина на церковном языке. Однако немного погодя Павел понял, что в молитве ему послышалось слово деньги. Он сказал себе, что ему показалось, но оно повторялось вновь и вновь. Неожиданно психиатр услышал целую фразу, хоть и произнесенную очень быстро, но вполне понятную – «она тебя не любит, ей нужны только деньги. Деньги. Деньги. Деньги». Павел отшатнулся от щели, снова посмотрев на старца. Старик повернулся в его сторону и прошептал:

- Не верьте своим ушам. Все что тут говорится – неправда, бесовское искушение.

- Вы тоже это слышали? – в ухо ему прошептал Павел.

Отец Василий не ответил, прильнув к щели.

Когда темп молитвы достиг апогея, монахи разом замолчали и начали раздеваться. Скинув рясы, они остались совершенно обнаженными, но масок не сняли. Павел потрясенно смотрел на дряблые, слабые тела пожилых мужчин. Он почувствовал тошноту и легкое головокружение, как тогда на литургии, что вел отец Андрей. Ледяной пот выступил на лбу, ноги стали ватными, в ушах зашумело.

Неожиданно они одновременно повернулись в сторону царских врат – оттуда вышел человек в рясе, с такой же маской на лице. Он важно прошествовал к накрытому парчой столу и сбросил черное одеяние, и только теперь стало понятно, что это женщина. Она села на край стола, а один из монахов подошел к чаше, взял кинжал и полоснул себя по запястью. Струйка крови потекла в чашу, тем временем другой монах подошел к столу и проделал то же самое. Когда все десять братьев пополнили содержимое кубка, они снова встали в круг и продолжили петь молитву. Женщина сделала несколько глотков из чаши для причастия и легла на стол. Братья, продолжая убыстрять речитатив, возложили руки на ее живот, и то, что происходило в дальнейшем, заставило Павла оцепенеть от ужаса. На руках монахов постепенно проступили черные вены-веревки, чей узор становился все гуще. Они пробежали по спине, груди, запульсировали на шее. Кожа женщины как будто впитывала черную субстанцию этих вен, и на ее животе под ладонями монахов выступили такие же пульсирующие черные сосуды. Их рисунок был слишком густ для нормальной кровеносной системы человека, сплетаясь в причудливый плотный узор. Черные жилы, как корни хищного растения, выползли из тела женщины, зазмеились по столу, медленно спускаясь на пол. Павел с удивлением увидел, как они оставляют за собой разводы коричневой жижи