что гость отвечать отказывается, но уж больно мужчине хотелось облегчить себе жизнь и сразу получить ответ на один из главных мучавших его вопросов. Надеялся, что ему, магистру, столь нагло отказать не осмелятся.

— Информация о моём происхождении никак не относится к моим прямым обязанностям в этом доме, а, значит, я, получив на то право от вашей достопочтенной супруги, предпочту оставить ваш вопрос без ответа, — титул хозяина дома, впрочем, ответчика не впечатлил, и он дал тот же отказ.

Безумец с лёгкостью мог назвать себя тевинтерцем, ведь даже говорит он с очень уж схожим акцентом. Да только от этого ему самому легче не станет. Пока что о его происхождении есть только догадки, но если он сам их подтвердит, от него не отстанут, пока не перероют родословные всех домов магов. Потому что такие деловые маги просто так из ниоткуда не появляются.

На самом деле появляются. Из Тени появляются. Но об этом уж точно лучше умолчать.

Разумеется, сам лорд-магистр от такого ответа был далеко не в восторге. Так и хотелось обвинить тщедушного мага в наглости, да только где он эту наглость проявлял? Тон не повышал, не позволял себе даже усмешку, а в сказанном был в общем-то прав.

— Не думай, что всегда сможешь уходить от ответа!

— И в мыслях не было, милорд. Я не отвечаю на вопросы о том, что бы я предпочёл оставить в секрете. В остальном же я открыт для разговора. Тем более я не смею утаивать о том, что непосредственно может касаться моего подопечного или всей вашей семьи.

— А если я пересмотрю данное тебе право?

— В таком случае наш договор будет нарушен, и мне придётся этот дом покинуть, чтобы больше не злоупотреблять вашим гостеприимством.

Такой прямой ответ, лишённый лести и извилистости, с одной стороны, был очень уместен, но, с другой, Вирен был вынужден согласиться со словами Эйгона о том, в какую же паршивую ситуацию загнал их этот ломоногий змей. Вроде и в доме его держать опасно, особенно, когда в нынешнее неспокойное время, куда ни вступи, точно наступишь на чьего-нибудь шпиона, а выгонишь — лишишься спасения для своего единственного наследника.

— Если ты уйдёшь, ты не получишь доступ к библиотеке академии Минратоса, — солдатская выучка Вирена не могла ему позволить поддаваться эмоциями, а магистерская — заставила его искать нужные слова, чтобы разбить спокойствие сновидца.

— К сожалению, это так. Вряд ли мне ещё когда-нибудь представится такой шанс. Но я не могу ставить свои намерения выше нашего договора, даже если он не подкреплён юридически.

Настроение в кабинете тем временем переросло в такое, когда особенно неподготовленные уже начинали дрожать от дискомфорта и иногда даже страха. Оттого вдруг стук в дверь и последующий заход слуги был весьма неожиданным. Безумец даже вздрогнул, поскольку, приготовившись отмахиваться от нападок магистра, экс-магистр не ожидал, что их побеспокоят. Вирен хоть и усмехнулся, наконец-то убедившись, что эту каменную белую физиономию всё-таки можно застать врасплох, но и сам был удивлён постороннему. Тем более слуга нёс с собой поднос с чайником-заварником, чашками чая и тарелкой сладостей на закуску. А такого наказа хозяин не давал. Но генерал догадался, что такой наказ наверняка дала его жена. Только зачем? Чтобы за чаепитием сделать гостя более сговорчивым, раздобрить его сладостями? Или чтобы мужа отвлечь, чтобы злость из-за несговорчивости какого-то оборванца перед ним, магистром, не перешла в ярость? Вирен не мог сказать, однако кричать на всего ли исполняющего приказ слугу не стал, а даже согласился, что чай сейчас можно было и позволить. Он же не на допросе какого-нибудь дезертира, а разговаривает с, пусть и временным, учителем своего сына.

Безумец так же не отказался от предложенного чая, а даже, наоборот, с большой охотой потянулся за сладкими пирожными.

— Лорд-магистр, позволите? — спустя пару минут вежливого молчания, учтиво начал сновидец и, получив разрешение, продолжил. — Я понимаю необходимость ежедневных проверок моей комнаты вашими людьми. Но могут ли они это делать более… аккуратно? Я хочу написать книгу, структурированно изложить всё то, что может помочь вашему сыну во время реабилитации. Но после каждого обыска мой стол пребывает в неподобающем состоянии, — с напущенной наивность и вольностью заговорил Безумец.

А вот и его излюбленная тактика — играть в глупость и в наивность, чтобы его никто не воспринимал всерьёз, как всегда недооценивал. Правда, сейчас в полной мере это не сработает, поскольку напротив него сидит человек, имеющий тот же опыт пребывания в высшем обществе. Но сновидцу было важнее, что это поможет их разговору не перейти в спор, кто из них тут самый магистерский магистр, потому что Вирен так и продолжит не видеть в нём равного соперника.

— И для чего ты пишешь книгу? Себе облегчить работу?

— Как я уже говорил, эффективность лечения данного недуга, в первую очередь, зависит от желания и упорного труда самого больного. Это желание я вижу в вашем сыне, а потому хочу не только выполнить свои обязанности по договору, но и стимулировать ребёнка работать над собой. Даже если наш договор будет досрочно расторгнут, советы и упражнения, описанные в книге, помогут мальчику как минимум сохранить ту стабильность своих сил, к которой он придёт на моих занятиях.

— Что ты хочешь сделать такого, что заставит меня разорвать наш договор? — с одной стороны, магистру не понравилось, что ему опять напомнили, как сильно он и его семья зависят от этого умника, а, с другой, он не мог не воспринять это за намёк, что сновидец у них надолго не собирается задерживаться.

— Позвольте мне вольность, но это именно действия ваших подчинённых показывают, что вы не желаете меня видеть подле вашего сына, раз позволяете им срывать мою работу, устраивая беспорядок, и воровать мои записи. Я осмелюсь назвать это воровством, потому что использовать предоставленные бумаги и чернила для личных целей мне не запрещалось, фактически они являются моей собственностью, но при этом лорд Эйгон даже не информирует меня о совершенной конфискации.

Слушая гостя, Вирен даже усмехнулся, но поспешил скрыть усмешку за чашкой чая. В чём-то речь этого человека ему нравилась. Никаких лишних лести или раболепия, за которыми порой так сложно понять суть остальных слов. Говорит по делу, но при этом придерживается всех правил общения со знатью — не придраться. Именно такую манеру речи любил магистр, привыкший к военной краткости и чёткости. И хотя человек, сидящий перед ним, о краткости даже не слышал, но хотя бы чёткость есть, и то хлеб.

Отпив чай