А в море — человеческие слезы») сводится к тому, что история сталинского времени пропитана людскими слезами. После этого тамада подошел к нему и выразил сочувствие: «Мне тамада сказал, что я родной, / Что если плохо мне, ему не спится». А следующие строки: «Пил тамада за город, за аул <…> Потом спросил меня: “Ты кто такой?”». - повторяют ситуацию из «Рассказа технолога Петухова» (1964) Юрия Визбора: «Потом залили это всё шампанским, / Он говорит: “Вообще ты кто таков?”». В обеих песнях описывается застолье, причем если про африканца сказано: «Проникся,

— говорит он, — лучшим чувством», — то у Высоцкого уже обратная ситуация: «При этом он ни разу не икнул — / И я к нему проникся уваженьем».

***

В 1977 году появляется последняя редакция стихотворения «Разговор в трамвае» (две друтие относятся к 1968 и 1975 годам).

В этом стихотворении жизнь метафорически представлена как поездка в трамвае, а смысл метафоры раскрывается во второй строфе: «Граждане! Даже пьяные! / Все мы — пассажиры постоянные, / Все живем, билеты отрываем, / Все по жизни едем трамваем»/5; 164/.

Похожий прием (поездка на транспорте как метафора жизни) встречается в «Песне автомобилиста», в «Горизонте», в стихотворении «Вагоны всякие…» и других произведениях.

А между «Чужой колеей» и «Разговором в трамвае» наблюдается почти буквальная перекличка: «Никто не стукнет, не притрет — / Не жалуйся. / Желаешь двигаться вперед1? / Пожалуйста!» = «Тесно вам? И зря ругаетесь, — / Почему вперед не продвигаетесь"?!», — что можно сравнить еще с наброском 1969 — 1970 годов: «Слушайте, дайте пройти! / Что вы толпитесь в проходе"?» /2; 596/.

Интересно, что слова «Граждане! Зачем толкаетесь? / На скандал и ссору нарываетесь?» Высоцкий повторял и в жизни. Актер Лев Перфилов, снимавшийся с ним в фильме «Место встречи изменить нельзя», рассказывал: «…однажды, я помню, мы с ним столкнулись плечами при входе в автобус [ «Фердинанд». — Я.К.]: я — входил, а он

— выходил. Я извинился, а он сказал: “Чего толкаешься? Ты на драку нарываешься?” И мы рассмеялись…»[1317].

А дальше начинается интересующая нас тема: «“Каши с вами, видимо, не сваришь…”. / “Никакой я вам не товарищ!».

Сразу бросается в глаза сходство последней строки с «Песней автозавистника»: «А он мне — не друг и не родственник».

В обоих случаях лирический герой всячески открещивается от дружбы со своим врагом, к тому же оба произведения формально относятся к «транспортной» тематики.

Далее вновь возникает знакомый мотив: «Ноги все прокопытили…». Сравним в редакции 68-го года (год травли Высоцкого в печати): «Граждане! Вы все свидетели — / Я его не бил, как вы заметили, / Он же мне нанес оскорбленье: / Плюнул и прошел по коленям»1121 /5; 498/, - и с написанной в том же году «Песней про правого инсайда»: «А ему сходят с рук перебитые ноги». Позднее этот мотив будет реализован в «Горизонте» (1971) и в «Песне автомобилиста» (1972): «Но из кустов стреляют по колесам», «Вонзали шило в шины, как кинжал».

А в 1968 году, помимо «Песни про правого инсайда», была написана «Дворянская песня», также имеющая разительные сходства и, соответственно, единый подтекст с ранней редакцией «Разговора в трамвае»: «Прошу заметить, я не пьян» (АР-11-98) = «Я его не бил, как вы заметили. <.. > Путаете вы, не поддавший я!» /5; 498–499/; «Дурак?! Вот как! Что ж, я готов!» = «Он же мне нанес оскорбленье»; «Ответьте, если я неправ <….> Клянусь своей главою…» = «Это он неправ, да клянусь я!»; «Не поднимайте, ничего — / Я встану сам, сумею!» = «Жаль, что не могу пошевелиться я»; «Я снова вызову его <…> Пусть он расскажет старый хрыч…» = «А не то я — вслух заявляю! — / Дал бы по липу негодяю».

Бросьте, вы, тут не стойка вам!..

Да очнитесь вы, ведь это мой карман!

Деньги на билет? Вот, возьмите, Только я прошу, не хамите! /5; 498/.

О таком же хамстве властей говорится в песнях-сказках: «Например, Медведь — баламут и плут — / Обхамит кого-нибудь по-медвежьему» 14; 76/, «Тишь да гладь, да спокойствие там, / Хоть король был отъявленный хам» /2; 240/, «Их поражал не шум, не гам <…> А то, что бывший царь наш — хам, / И что его не уважали» /5; 178/ (кстати, в черновиках этот царь тоже назван отъявленным хамом: «А бывший царь наш — жуткий хам»; АР-7-761122).

Перед этим же в ранней редакции «Разговора в трамвае» были такие строки: «Ах, нехорошо, некультурно / На ухо шептать нецензурно.» /5; 498/. Именно так — на ухо — шептал лирическому герою ветер в «Затяжном прыжке»: «Ветер в уши сочится и шепчет скабрезно»; так же вели себя вурдалак в «Сказке о том, как лесная нечисть приехала в город»: «Он скверно ругался, но к ним увязался»; «.дядька ихний» в «Лукоморье»: «И ругался день-деньской бывший дядька их морской» (да и про «кота ученого» было казано: «Вправо ходит этот кот — песнь похабную поет» /2; 38/); черт в песне «Про черта»: «Черт ругнулся матом и сказал…»; бесы в черновиках «Песни-сказки про нечисть»: «Где по веткам скачут бесы и ругаться норовят» /1; 526/ (а в «Песне про джинна» герой тоже называет своего оппонента бесом, который «скачет»: «Прыгало по комнате, ходило ходуном <…>“.. ты на то и бес!”»); Ложь в «Притче о Правде»: «Сплюнула, грязно ругнулась и вон подалась»; и Змей Горыныч в «Песне-сказке про нечисть»: «А не то я, матерь вашу, всех сгною!».

В «Разговоре в трамвае» герой пытается отбиться деньгами: «Драться не хочу, не старайтесь! / Вот вам два рубля — убирайтесь!» /5; 498/. Это ситуация повторится вскоре в «Песне автомобилиста» (1972): «Я ж отбивался целый день рублями / И не сдавался, и в боях мужал!». Хотя и здесь он в конечном итоге отступит, не выдержав массированной травли: «Но понял я: не одолеть колосса! / Назад, пока машина на ходу!». Тогда же была написана «Баллада о гипсе», где этот «колосс» раздавил его в лепешку: «Самосвал в тридцать тысяч кило / Мне скелет раздробил на кусочки». А в следующем году «колосс» будет фигурировать в «Марше футбольной команде “Мед- [1318] [1319] ведей”» и в «Королевском крохее»: «Соперники растоптаны и жалки»[1320] = «Девиз в этих матчах — “Круши, не жалей!”» (глагол топтать или растоптать часто используется для описания действий власти, которая стремится расправится с