Он обещал, но не знаю, что он делал.

В средине 1911 года, в самый разгар травли против меня со стороны газеты «Голос Кавказа», он приходит ко мне:

— Дайте мне денег взаймы на поездку в Петербург!

Я поморщился: за ним и без того были неотработанные авансы.

— Я вам должен рассказать, что мне предложили в редакции «Голоса Кавказа». Если — говорят — вы напечатаете что-либо скверное по поводу отношения Стратонова к газетным сотрудникам, или что хотите иное, и печатно заявите, что отказываетесь поэтому быть сотрудником «Кавказа», мы вам дадим бесплатный билет для переезда в Петербург.

Я видел, что это правда. Редакция «Голоса Кавказа» через посредство инженера Корнилия Николаевича Татищева, правителя канцелярии управления закавказских железных дорог — Татищев одновременно был и заправилой в редакции «Голоса Кавказа» — могла это легко ему предоставить. Я понимал также, что С. М. Чевкин морально настолько нестоек, что он пойдет на эту гадость. Вероятно, из чувства некоторой благодарности ко мне как пустившему его на литературное поприще, не пошел на нее прямо, а прибег к некоторому шантажу.

Увеличивать шум около своего имени мне не хотелось. Дал я ему денег взаймы, отлично понимая, что он их мне никогда не вернет, что, разумеется, и имело место.

Года через два встретил я его в Петербурге. Понемногу он привлекал на себя внимание, и ему удалось найти издателя. Только что вышел новый его роман «Шестая держава»[658]. И в этом романе, как и в остальных, выявлялся автобиографический элемент: вырисовывался тип журналиста, каким он был в мечтах Чевкина. Рядом с талантливыми главами были совершенно бездарные, и книга свидетельствовала о том, что совет восполнить свое образование — успеха не возымел.

Людмила Эдуардовна Масляникова, жена подполковника тифлисского полка, была другом моей жены и моим, а потому ее отношение к газете по необходимости было особенным. Она и раньше писала и кое-где понемногу печаталась. Ее псевдонимом были инициалы имени — Элэ.

Способности у нее были, но — не талант. Писала она слишком по-женски, с идеализацией такой любви, которой никогда не бывает. Подобных ее произведений я не печатал.

Но у нее бывали недурные вещицы, основанные на пережитом, а не на изобретенной фабуле. Такими были ее воспоминания о японской войне, в частности о путешествии в роли сестры милосердия во время войны на Сахалин, о путешествии пешком в Красную Поляну, пересказы в русском народном стиле о том, что она слышала от других женщин, изредка — новеллы и т. п.[659]

В соответствии с ее характером оригиналы она приносила в ужасном виде. Мне стоило большого труда привести их в такой вид, чтобы можно было сдать в печать, не рискуя вызвать вопли со стороны наборщиков. Но, благодаря ее прекрасной душе, все это ей прощалось.

В. А. Берже выступал, кроме обязанностей по редакции, еще как беллетрист и драматург. Этот вид его творчества не был слишком удачен. Но Берже приобрел известность инсценировкой вещиц Чехова, особенно миниатюр. Некоторые инсценировки, например, «Тина»[660], были, несомненно, удачны и на сцене имели успех.

Ведрибисели — был псевдонимом известной грузинской писательницы из народной жизни; имени ее, к сожалению, не помню. Это была несомненно талантливая писательница, и она уже имела литературное имя, когда предложила мне сотрудничать в «Кавказе»[661]. На нее сильно нападали в грузинских автономистических кругах за это участие и особенно за то, что она пишет по-русски, а не по-грузински.

Близко к редакции Ведрибисели, впрочем, не подошла, а при стрясшейся надо мной невзгоде — поспешила скрыться без следа.

Иван-да-Марья — известный псевдоним супругов — поэтов Тхоржевских, переводчиков на русский язык Беранже. Сам Тхоржевский к тому времени уже умер, а она время от времени приносила свои стихотворения[662]. Это была настоящая поэтесса.

Возвратился в число сотрудников и обидевшийся раньше, благодаря интригам Белинского, В. А. Потто, прибавились и новые сотрудники по разным отделам.

Газета твердо становилась на ноги.

Бывали, время от времени, у меня еще и другие сотрудники — по распоряжению наместника. При существовавших условиях издания газеты на мои частные средства это было, в сущности, вторжением в мой карман, но что можно было поделать.

Когда мне принесли ряд фельетонов Вейденбаума с распоряжением их напечатать, я высказал это Петерсону. Он признал мой взгляд правильным, и это прекратилось.

Но не прекращалось иное вмешательство. Невестка Воронцова-Дашкова, графиня Варвара Давыдовна, «сочинила» балет. Я не знаю, что именно она сочинила, потому что вся хореографическая часть принадлежала творчеству технических сил казенного театра. Кажется, она сочинила наивную и часто повторяющуюся фабулу: девочка видит во сне, что она попала в игрушечный магазин, где все куклы, при прикосновении к ним, начинают танцевать. Пришлось всем нам, в порядке служебной этики, идти на этот с позволения сказать балет и восхищаться.