своего разочарования, агенты мятежников свернули операцию и вызвали несколько «сынов свободы» в Сент-Кэтрин для консультаций.

Южане настаивали на 16 августа как на окончательной дате восстания. «Медянки» вновь колебались, опасаясь быстрого разгрома федеральными войсками, если в это же время не произойдет вторжения конфедератов в Кентукки или Миссури. Эмиссары Дэвиса не могли пообещать такую поддержку, поэтому согласились на последнюю отсрочку до 29 августа, когда суета вокруг конвента демократов должна была послужить надежным прикрытием для диверсантов Хайнса и «сынов свободы», собиравшихся напасть на Кемп-Дуглас и освободить заключенных. Хайнс направил 70 вооруженных револьверами агентов в Чикаго, где те смешались с толпой, тщетно разыскивая в ней своих союзников. Им удалось найти только нескольких, которые рассказали, что проникновение в заговор агентов северян привело к аресту лидеров «медянок» и усилению охраны Кемп-Дугласа. Все рухнуло. Один разочарованный представитель «медянок» в сердцах бросил, что «среди „сынов свободы“ было слишком много политиков. А превратить политика в настоящего солдата так же трудно, как сделать шелковый кошелек из свиного уха»[1341].

«Мирные» демократы уклонились от насильственных действий частично из-за того, что постепенно шансы на устранение администрации Линкольна легитимным путем казались все выше. Агенты Конфедерации в Канаде согласились с этим и выделили средства на достижение этой цели. Однако отсюда происходило второе противоречие. Для конфедератов целью мира было достижение независимости, однако большинство северных демократов видели в перемирии лишь первый шаг к переговорам о возрождении Союза. Томпсон и его коллеги пытались замаскировать это противоречие с помощью туманных, двусмысленных фраз. Они упирали на необходимость немедленного перемирия, которое должно привести к «договору о добрососедских отношениях… и, возможно, к заключению оборонительного или (в некоторых аспектах) оборонительно-наступательного союза». Если бы «мирные» демократы поверили в то, что такой процесс постепенно приведет к возрождению Союза, то конфедераты не стали бы их разубеждать. Они отлично понимали, что прекращение огня в любом виде в сложившейся летом 1864 года ситуации было бы равносильно победе Конфедерации[1342].

Понимал это и Линкольн, вот почему в своем ответе Грили он настаивал на возрождении Союза и признании освобождения рабов как на предварительных условиях мирных переговоров. Зная абсолютно точно, что Джефферсон Дэвис будет настаивать на независимости южных штатов и сохранении рабства в качестве своих предварительных условий, Линкольн надеялся вынудить агентов южан высказать это публично и тем самым продемонстрировать жителям Севера, что мир может быть достигнут только путем победы в войне. Однако в этом отношении мятежники перехитрили президента.

18 июля Грили и Джон Хэй, личный секретарь Линкольна, встретились в канадском Ниагара-Фоллс с представителями южан Клементом Клэем и Джеймсом Холкомбом. Хэй вручил им письмо от Линкольна, гарантировавшее безопасный проезд в Вашингтон для обсуждения «любых предложений, касающихся восстановления мира, целостности Союза и упразднения рабства». Клэй и Холкомб не были уполномочены обсуждать любые условия мира (не это было целью их пребывания в Канаде), а уж тем более те, которые фактически равнялись поражению Конфедерации. Поэтому встреча в Ниагара-Фоллс закончилась ничем. Однако южане получили возможность записать себе в актив дипломатический успех, «сделав очевидной враждебность федерального правительства, прекратившего всякие переговоры». Они послали отчет о встрече в Associated Press. Не упоминая об условиях Юга, они обвинили Линкольна в намеренном срыве переговоров путем выдвижения заведомо неприемлемых условий. «Если в Конфедеративных Штатах еще оставались те, кто надеялся на возможность заключения мира, — бряцали оружием Клэй и Холкомб, — [то ультиматум Линкольна] должен сорвать с их глаз пелену заблуждения». И если на Севере существуют «патриоты или добрые христиане, которых ужасает перспектива разорения народа и гибели государства», являющаяся целью политики постоянной войны Линкольна, то пусть они «сменят погрязшую в грехе власть и защитят попранные основы цивилизации своей страны»[1343].

Реакция была в точности такой, какую и ожидали южане. Зебулон Вэнс использовал публикацию в своей кампании за пост губернатора Северной Каролины против сторонника мира Уильяма Холдена. Южные газеты благодаря ей добавили еще несколько зловещих штрихов к и без того отталкивающему портрету Линкольна. Клэй с удовлетворением отмечал: «[На Севере] вся демократическая пресса, не стесняясь в выражениях, осуждает манифест мистера Линкольна, и даже многие республиканские газеты (среди них и New York Tribune) признают, что была сделана грубая ошибка. Из всего, что я вижу и слышу, я делаю радующий меня вывод о том, что эта публикация в огромной степени повлияла на сплочение демократов и произвела раздор среди республиканцев». Грили действительно набросился на Линкольна за то, что тот исказил действительность: «[Создал впечатление, будто мятежники] искали возможности вступить в переговоры, а мы отклонили их инициативы… [Если не смягчить такое впечатление, то] в ноябре мы исчезнем с политического горизонта»[1344].

Джефферсон Дэвис, впрочем, внес вклад в ослабление торжества собственной прессы, ответив на похожую, хотя и получившую меньшую огласку, мирную инициативу. Она была представлена в Ричмонде двумя северянами: независимым журналистом Джеймсом Гилмором и Джеймсом Жакессом, полковником Иллинойского полка и одновременно методистским проповедником, державшим меч в одной руке и оливковую ветвь в другой. Хотя Линкольн не наделил их никакими официальными полномочиями, он позволил им перейти линию фронта, вновь надеясь на то, что они смогут заставить Дэвиса изложить его бескомпромиссные условия переговоров. На этот раз его план сработал. Президент Конфедерации неохотно согласился встретиться с янки: он не ожидал от встречи никаких существенных результатов, но хотел представить собственное видение процесса переговоров и потому не стал отказываться от такой возможности. 17 июля Дэвис и государственный секретарь Джуда Бенджамин встретились с Гилмором и Жакессом. Северяне пересказали те условия, которые Линкольн обрисовал в декабрьской прокламации о реконструкции: воссоединение, освобождение рабов, амнистия. Дэвис с презрением их отверг. «Амнистия, господа, полагается преступникам, — заявил он. — Мы не совершили никакого преступления… Перед вашими глазами все страдания наших жителей и вся преступность войны… Мы сражаемся за независимость, и либо мы получим ее, либо погибнем… Вы можете „эмансипировать“ каждого негра в Конфедерации, но мы останемся свободны. Мы будем управлять своей страной… даже если вы разорите все наши плантации и сожжете все наши города»[1345].

С согласия Линкольна Гилмор опубликовал краткий отчет о своей миссии в северных газетах. Он появился в одно время с отчетом о встрече Грили с агентами мятежников в Ниагара-Фоллс. Сравнив эти отчеты, никто больше не мог сомневаться в том, что непременным условием мира со стороны Дэвиса была независимость Юга, а со стороны Линкольна — стремление сохранить Союз. Таким образом, цель Линкольна по дискредитации «медянок», стремившихся к миру и воссоединению Союза посредством мирных переговоров, была достигнута. Впоследствии