Имея такие результаты в борьбе с наиболее сильной группировкой из тех двух, что принимали участие в Курской битве, в очень невыгодных условиях, трудно назвать действия генерала армии Н. Ф. Ватутина, в том числе и его задумку с контрударом, неудачными. А его лично, как пытаются представить авторы некоторых изданий, лишь слабовольным штабистом, не обладавшим данными для командования фронтом и неспособным принять взвешенные, эффективные решения.

Первоначальный план контрудара был сорван во многом из–за безответственных действий некоторых генералов. Вместе с тем негативную роль сыграл и ряд объективных факторов, о которых говорилось выше. Утверждения же некоторых историков, что «немцы нас упредили» и «контрудар не достиг намеченной цели», не выдерживают критики. [780]

Все танковые соединения, которые планировались для участия в операции, к 10.30 не были связаны боем и, как положено, находились за линией обороны стрелковых частей. Назначая время общей атаки на 10.30, Н. Ф. Ватутин прекрасно понимал, что противник, начинавший наступление в предыдущие дни между 5.00 и 8.00, 8 июля специально ждать, пока советские войска сосредоточатся, не будет. Следовательно, изначально он давал возможность подготовить соединения и подтянуть в исходный район бригады 2‑го тк, т. е. рассчитывал, что атака танковых корпусов начнется уже в ходе наступления немцев и благодаря значительным силам, привлекавшимся для контрудара, их планы будут сорваны. Что же касается правого крыла фронта, то Николай Федорович сам разрешил командующему 40‑й А не проводить контрудар, а лишь имитировать активность. Хотя и это ее штаб толком организовать не сумел.

Как же оценивал итоги контрудара сам командующий фронтом и в чем видел причины срыва его первоначального замысла? Вечером 8‑го и в ночь на 9 июля Николай Федорович по аппарату Бодо обсудил эти вопросы с комкорами. Разговор был напряженным, и, судя по выражениям, которые использовал для оценки возникших проблем обычно спокойный и корректный в общении с подчиненными Н. Ф. Ватутин, он был очень недоволен тем, как сработали генералы. Первый разговор состоялся с генерал–майором А. Г. Кравченко. Их диалог уже приводился выше. Чтобы не повторяться, дополню его выводами из донесения комкора о результатах боев за период 6–9 июля. Возможно, в иной форме, но в эту ночь о поднятых ниже проблемах, бесспорно, говорили генералы.

«В качестве вывода по третьему дню (8 июля. — В. З.) боевых действий корпуса следует отметить:

1. Слабая организация взаимодействия между танковыми соединениями и штабом фронта и действенного контроля за выполнением боевого приказа.

2. Явно недисциплинированные и преступные действия моих соседей. Если было известно, что соседи не будут наступать, жертвуя боевым составом корпуса в интересах общей обстановки фронта, я сумел бы себя обеспечить с флангов и тыла, как требуется при действиях в окружении. Но никто корпусу такой задачи не ставил. Я лично не получил плана действия корпусов. Учитывая, что до этого корпус вел в течение двух дней ожесточенные бои и ослабил себя, выполнить задачу за четыре корпуса он был явно не в состоянии, бросать его один в наступление было бы явно неверно и преступно.

3. Согласованными действиями всех намеченных сил противник легко мог быть разбит. Об этом говорит первоначальный [781] успех корпуса, продвинувшегося на 2–3 км. Сложная перегруппировка противника, затянувшаяся до 10.00, направления действий, намеченные Вашим боевым приказом, оказались исключительно выгодные и могли бы при одновременном ударе всех корпусов привести к полному разгрому врага.

4. Наступлением корпуса противник оказался предупрежден об уязвимости этих направлений и немедленно их значительно усилил огневыми средствами и мотопехотой.

Управление частями корпуса в эти дни боев осуществлялось радиосредствами моим личным присутствием на передней линии совместно с командирами бригад, оперативными работниками штакора и частей.

Я лично все время наблюдал как успехи, так и трагедию своего положения. Связь с соседями все время поддерживалась нормально. Со 2‑м тк — через офицеров связи (радиосвязь с ним установить не удалось). Со 2‑м гв. Ттк — радио и офицер связи.

Связь со штабом фронта также поддерживалась регулярно. Был перерыв связи к исходу первого дня боя по причине вывода из строя большинства раций штакора. Только шифром передано в штаб фронта за эти 3 дня 27 донесений. Не считая переговоров по аппарату и боевых донесений, посланных с офицерами связи.

Прошу дополнительно усилить корпус танками (хотя бы 50–60 шт.), средствами артиллерийского обеспечения. В течение этих дней боев корпус потерял большой процент испытанных в боях командиров, участников разгрома врага под Сталинградом. Погибло 2 командира полка, два начальника штаба бригады, тяжело ранен командир танкового полка прорыва. Убиты и ранены 75 % командиров батальонов, 70 % командиров рот.

Весь командный состав и бойцы проявили в боях исключительную храбрость, желание разгромить врага любыми средствами. Имеются десятки случаев, когда экипаж горящего танка не покидал танк.

Несмотря на большие потери, понесенные в непрерывных трехдневных боях, корпус вполне боеспособен и в состоянии еще нанести врагу значительный урон»{740}.

Нареканий в адрес 5‑го гв. Стк у руководства быть не могло, его малочисленные бригады действовали смело и решительно. Сам комкор, стремясь выполнить поставленную задачу, проявлял изобретательность, инициативу и настойчивость. [782]

Поэтому Николай Федорович лишь поблагодарил генерала и пожелал успеха.

Действия Тацинского корпуса были спланированы плохо, и ответственность за это, в значительной степени, лежала на штабе фронта. Н. Ф. Ватутин это понимал. Приказ о нанесении удара по сильному вражескому соединению двумя разрозненными группами корпуса на широком фронте, которые должны были, прежде чем подойти к району нахождения сил противника, форсировать у него на глазах Липовый Донец, не имея необходимой поддержки с воздуха, было трудно назвать до конца продуманным. Кроме того, 2‑й гв. Ттк фронт лишил артиллерии, даже той скромной, которая была ему положена по штату. Хотя для проведения подобного наступления, особенно с форсированием водных преград, всегда крайне необходима поддержка тяжелой артиллерии. Полковник A. C. Бурдейный в своей оценке прямо отметил, что его войска могут добиться существенных результатов лишь в том случае, если будут действовать как единый бронированный кулак. Николай Федорович и сам это прекрасно понимал, но обратил внимание комкора на следующие моменты:

«Сегодня, ввиду целого ряда ошибок, допущенных корпусами, мой замысел осуществлен не был. Однако даже небольшое выдвижение корпусов заставило противника приковать часть сил на этом направлении. Лишь невыполнение замысла позволило противнику во второй половине дня снова обрушить весь удар на Катукова. Вследствие этого противнику удалось получить небольшой успех и продвинуться до Кочетовка — Верхопенье. С другой стороны, на участке Шумилова, несмотря на огромные потери, противнику удалось овладеть Мелехово. На этом направлении противник стремился от Мелехово наступать на север. Это создает для нас крайне неблагоприятную обстановку. Поставлена задача частям Шумилова, Горячева и Крюченкина уничтожить противника в районе Мелехова и не допустить его продвижения на север.