Зададимся теперь вопросом: можно ли считать неудачным контрудар, даже в том виде, как он прошел, если враг не только не добился поставленной задачи: провести оперативное окружение и разгром на смежных флангах 48‑го и 2‑го тк СС, но и оставил уже отвоеванную с большим трудом территорию, отойдя на исходные позиции под угрозой прорыва в тыл наших танковых корпусов? Думаю, ответ очевиден.

Вместе с тем удары советских танковых соединений юго–западнее Прохоровки имели и более значительные последствия. Они заставили пересмотреть ближайшие планы не только командования корпуса СС, но и всей 4‑й ТА. В 14.35 штаб 2‑го тк СС получил приказ–задачу на 9 июля. Она была сформулирована следующим образом:

«2‑й тк СС уничтожает танковые силы врага между ручьем по обе стороны Грезного и участком Салотинки. После чего корпус готовится наступать южнее участка Псела правым флангом через Прохоровку, для взятия охватом возвышенности восточнее Обояни.

48‑й тк прорывается севернее участка Салотинки до Псела на участке Ильинский — Шипы, прикрывая северный фланг, с тем, чтобы воспрепятствовать уходу неприятеля, стоящего [777] перед фронтом 2‑го тк СС, на Обоянь. Необходимо подготовить переход через Псел»{738}.

Этот приказ вырабатывался и писался в то время, когда еще не было известно о начале контрудара. А уже после того, как эта информация дошла до штаба армии, в 21.20 тот же корпус получил новый приказ:

«3) 2‑й тк СС уничтожит врага в районе северо–восточнее Берегового и овладеет восточным берегом Солотинки по обеим сторонам Кочетовки. Для этого сосредоточить все силы, имеющиеся на 9.7. Против наступающего со стороны Прохоровки неприятеля корпус остается 9.7 в обороне. Затем корпус готовится 10.7 выступить в направлении Прохоровки. Дивизион штурмовых орудий дивизии СС «Мертвая голова» остается в подчинении 167‑й пд.

4) 48‑й тк наносит удар сильным правым флангом по обеим сторонам дороги Яковлево — Обоянь на север, отбрасывает противостоящие ему танковые силы неприятеля к Пселу и овладевает грядой высот между Кочетовкой и севернее Новоселовки. Затем корпус держит себя в готовности разгромить путем охвата стоящий на западном берегу Пены 6‑й гвардейский танковый корпус. Продвижению через Пену на восток надлежит воспрепятствовать»{739}.

Казалось бы, формулировки остались прежние, но из второго документа ушел важный момент. Явно ситуация изменилась, поэтому амбициозные планы в отношении захвата «возвышенностей восточнее Обояни», к которым корпус СС ранее должен был прорываться основными силами, ушли на второй план. Появилась главная задача: сосредоточить все усилия на Прохоровке, именно сюда, как и предполагалось, русские подвели свои крупные подвижные резервы. Но войска, которые должны были участвовать в давно запланированном сражении, находились в тяжелом положении, потери бронетехники на искусно выстроенных русскими рубежах оказались столь значительными, что командующий армией из–за этого был вынужден ставить более скромные задачи — целым корпусом наносить удар на Прохоровку. Причем это решение о развороте всего 2‑го тк СС к станции было принято именно 8 июля под воздействием ударов танковых корпусов.

Следует отдать должное целеустремленности и энергии Гота при осуществлении своего замысла. Несмотря на существенные проблемы, возникшие в ходе его реализации, генерал настойчиво, подобно тарану, стремился к намеченной цели — уничтожению советских подвижных резервов. В то же [778] время нельзя не указать и на просчеты командования противника. Первый и главный — это явная недооценка надежности нашей обороны и силы духа войск. Хотя и Гот, и Манштейн были против проведения «Цитадели», они не ожидали столь мощного сопротивления и уже в первые три дня боев таких высоких потерь. Еще до подхода резервов Ставки Н. Ф. Ватутин только силами фронта нанес очень тяжелый урон войскам ГА «Юг», особенно в бронетехнике. Благодаря искусным маневрам силами и средствами он сумел «расщепить» ударный клин его армии, остановить продвижение АГ «Кемпф» и тем самым заставил командование 4‑й ТА на открытое правое крыло оттянуть часть сил корпуса СС, нацеленных на сражение под Прохоровкой. Одновременно, упорной обороной 1‑й ТА и 6‑й гв. А, он выбил основную часть бронетехники 48‑го тк. Через трое суток состояние его дивизий было таково, что о предварительном распоряжении Гота развернуть 7‑го или, в крайнем случае, 8 июля часть сил бригады «пантер» в полосу Хауссера уже никто не вспоминал. А 8 июля, проводя контрудар, Николай Федорович наметил решить еще две важные задачи. Во–первых, окончательно измотать противника на втором оборонительном рубеже. Для этого ослабить давление на существенно обескровленные армии М. Е. Катукова и И. М. Чистякова, чтобы дать им передышку и возможность перегруппировать силы и одновременно втянуть в «горловину между Пселом и урочищем Сторожевое» юго–западнее Прохоровки войска наиболее боеспособной и очень активной вражеской группировки — корпуса СС, так как здесь условия местности были наиболее благоприятные для борьбы с его бронетехникой. Обе главные задачи были выполнены.

Следовательно, о завершении первого этапа операции «Цитадель», даже на шестой день наступления, командование противника не помышляет, не до того. Вместо создания грандиозного котла для советских фронтов противник сам себя загнал в стальные тиски нашей обороны. Подчеркну, желание выйти через Псел на северо–восток противник окончательно не оставил, но все его амбициозные планы оказались похоронены на третьем (тыловом) оборонительном рубеже под Прохоровкой благодаря упорному сопротивлению наших войск.

Существенное влияние контрудар оказал и на дальнейшие действия 48‑го тк. Опасаясь подхода таких же сильных резервов русских в район Пены, как и под Прохоровкой, и удара по растянутому левому крылу своей армии, значительную часть которого прикрывали лишь пехотные дивизии, Гот меняет задачи Кнобельсдорфу. В ходе телефонных переговоров и при личных встречах с командующим армией на исходе дня, вместо расчистки «площадки» для форсирования Псела и рывка в [779] направлении высот восточнее Обояни, он, как и Хауссер, получает на ближайшее время ограниченную, но на тот момент очень важную тактическую задачу: ликвидировать угрозу левому флангу армии. Таким образом, 8 июля Ватутин заставил Гота развернуть оба танковых корпуса, изготовившихся вначале для прорыва третьего, еще не занятого нашими войсками армейского рубежа в северном и северо–восточном направлениях, вновь во второй и продолжать изматывающие бои с подвижными соединениями фронта.

Кроме того, командование фронта умелыми действиями продолжало сдерживать продвижение АГ «Кемпф». Несмотря на то что 8 июля ее войска уже вели боевые действия на втором оборонительном рубеже, главное было сделано — растянутый правый фланг 4‑й ТА, как и прежде, прикрывать не могли. Из–за этого Гот был вынужден держать вдоль Липового Донца две мотодивизии СС и две трети 167‑й пд, в то время как его ударный клин испытывал дефицит войск и топтался на месте. Причем векторы движений соединений Гота и Кемпфа явно расходились в разные стороны, с каждым днем усиливая сомнение генералов вермахта в возможности добиться намеченной в плане «Цитадель» цели. Благодаря стойкости войск Воронежского фронта, удерживавших позиции между смежными флангами 4‑й ТА и АГ «Кемпф» и двух корпусов армии Гота, а также умелому маневру силами и средствами, в течение первых четырех дней бронированный кулак группы армий «Юг» был рассечен на несколько отдельных частей. Танковые корпуса 4‑й ТА и армейская группа были вынуждены пробиваться через нашу оборону не единым фронтом, а самостоятельно, распыляя силы ударных групп на фланговое прикрытие. Прибегая к аллегории, можно утверждать: Гот и Манштейн проламывали эшелонированную оборону хотя и железными, но растопыренными «пальцами».